Асквит просьбы министра удовлетворил. Теперь необходимо было получить одобрение короля. С этим возникла небольшая проблема. Дело в том, что, пока Черчилль занимался формированием команды, Георг V покинул Туманный Альбион и направился на лайнере «Медина» в Дели.[383] В наше время межконтинентальная связь не представляется чем-то необычным, однако сто лет назад дело обстояло иначе. Черчилль был вынужден воспользоваться беспроволочным телеграфом, а для сохранения секретности обратиться к шифровальному устройству.
Само послание было написано с соблюдением всех церемониальных правил и начиналось каноническим «Мистер Черчилль, смиренно исполняя свой долг, для Вашего Величества». После положенной вводной части первый лорд представил кандидатов в члены Совета. Спешку в изменении состава руководства он объяснил так: «В интересах государства и военно-морского флота новый Совет должен быть сформирован заблаговременно. Это позволит рассматривать важнейшие вопросы будущей политики тем, кто несет полную ответственность за последствия принимаемых решений как перед Вашим Величеством, так и перед парламентом».[384]
Министр не стал ограничивать объем послания: написанное мелким шрифтом, оно заняло целую страницу. Для обычного письма – ничего особенного. Но для шифрованной телеграммы, которая отправлялась на другой конец света и требовала утомительных процедур декодирования/ кодирования, объем был явно завышен, о чем монарх не преминул сообщить первому лорду.[385]
Что же касается содержания телеграммы, то доводы министра короля убедили, и он одобрил новый состав Совета Адмиралтейства. В тот же день Черчилль получил с борта «Медины» соответствующую телеграмму от личного секретаря Георга V лорда Стэмфордхема.[386] Первый лорд немедленно поблагодарил короля за поддержку: «Мистер Уинстон Черчилль, смиренно исполняя свой долг, выражает Вашему Величеству глубочайшую благодарность за неизменную доброту и поддержку, которые Ваше Величество проявляет к министрам, посвятившим себя службе Его Величеству».[387]
Представляя королю новую команду, Черчилль заверил Георга V, что «названные кандидаты лучшие из тех, кого он может предложить».[388]
Так кого же включил глава Адмиралтейства в свою команду?
Первый морской лорд – адмирал Фрэнсис Бриджмен, о котором мы уже говорили выше.
Второй морской лорд – Луис Баттенберг, имя которого также прозвучало в предыдущей главе.
Второй морской лорд подчинялся первому и отвечал за комплектование и обучение экипажей кораблей. Согласно вице-адмиралу Ричарду Весей Гамильтону, «в процессе исполнения своих должностных обязанностей второй морской лорд постоянно взаимодействовал с первым морским лордом. В случае временного отсутствия первого лорда он брал на себя управление административными вопросами».[389] Таким образом, второй морской лорд фактически становился преемником своего руководителя, в чем мы могли убедиться на примере Бриджмена, сменившего Уилсона, и Баттенберга, сменившего Бриджмена.
Помимо профессиональной компетенции, большое значение имело установление плодотворных, доверительных отношений между двумя морскими лордами. Другими словами, в составе команды должны были находиться близкие по духу люди, и это создавало дополнительные сложности в подборе кандидатур.
Черчилль прекрасно понимал, насколько важна связь между морскими лордами. Выступая в палате общин, он отмечал, что «при решении важнейших вопросов подготовки флота к войне первому и второму морским лордам следует работать в тесном взаимодействии друг с другом». «Таким образом, – развивал он свою мысль далее, – если что-то случится с первым морским лордом, флот не останется без главного эксперта, который полностью разбирается в деталях военно-морских планов».[390]
Итак, на должность второго морского лорда Черчилль решил назначить бывшего главнокомандующего Атлантическим флотом вице-адмирала Луиса Баттенберга. Не последнюю роль в выборе именно этого человека сыграло то, что Джон Фишер был высокого мнения о нем. Еще в 1904 году он говорил о принце Луисе как о «самом лучшем офицере, которого можно найти в Адмиралтействе».[391] Аналогичного мнения Фишер придерживался и по прошествии семи лет. По его мнению, Баттенберг по-прежнему оставался «одним из самых талантливых администраторов» в министерстве[392] и «одним из способнейших адмиралов» на флоте.[393] Фишер считал, что Баттенберг «идеально подходит» не только для позиции второго, но даже первого морского лорда. «Благодаря врожденным качествам немца, Баттенберг прекрасно наладит организацию, – информировал он Черчилля, – а также ты найдешь его незаменимым во время дискуссий в Комитете имперской обороны».[394]
Рекомендуя назначить Баттенберга первым морским лордом, Фишер подчеркивал, что тот заметно выделяется на фоне Фрэнсиса Бриджмена. «Я люблю Бриджмена! – признавался он главе Адмиралтейства. – Он великолепный моряк и настоящий джентльмен. Но он не гений административной работы. При этом он обладает огромной уверенностью, что тебе еще аукнется в работе с ним, как с первым морским лордом. Все что тебе действительно надо, это влияние Баттенберга, чтобы убедить Совет! Баттенберг привяжется к тебе. У него нет друзей, кроме тебя и меня, помни это!»[395] (выделено в оригинале. – Д. М.).
Черчилль внимательно отнесся к советам старого адмирала. К тому же личность Баттенберга ему импонировала. «Принц Луис – дитя Королевского военно-морского флота, – считал политик. – С младых лет он был воспитан на море. Палуба британского военного корабля стала его домом. Его понимание войны на море и суше выше, чем у любого другого известного мне адмирала. Также его отличали ясные и четкие суждения».[396]
Черчилль не был против назначения Баттенберга на место Артура Уилсона. Но тем он и отличался от Фишера, что, принимая решения как министр, должен был рассмотреть их в контексте сложившейся политической ситуации. Выше уже говорилось об аристократическом происхождении Луиса Баттенберга, который стал прапрадедом принцев Уильяма и Гарри. Однако в начале прошлого века внимание общественности привлекало его немецкое происхождение. Не случайно Фишер, характеризуя Баттенберга, упоминал о «врожденных качествах немца», а Черчилль, в свою очередь, акцентировал внимание на том, что «палуба [именно] британского военного корабля стала его домом» (выделено мной. – Д. М.).
Сам Черчилль спокойно относился к немецкому происхождению принца Луиса. Ему чрезвычайно понравился его ответ одному из немецких адмиралов во время Кильской регаты, который упрекнул Баттенберга за службу на стороне «владычицы морей»: «Сэр, когда я вступил в ряды Королевского флота в 1868 году, Германской империи еще не существовало и в помине».[397] Но столь толерантны к германским корням этого талантливого морского офицера были далеко не все. Оппозиция, считавшая, что «посвящение чужеродного должностного лица в секреты национальной безопасности является преступлением против нашей империи»,[398] только и ждала, чтобы продемонстрировать свои острые клыки.
По мнению Роя Дженкинса, руководствуясь «осмотрительностью и принципом старшинства», Черчилль «допустил ошибку», когда предпочел Бриджмена Баттенбергу. Возможно, ошибка действительно имела место. Но нельзя не признать и тот факт, что Черчилль был вынужден считаться с мнением общественности. Его политического капитала было еще недостаточно для защиты подобных инициатив. И это несмотря на влиятельную поддержку, о которой мы поговорим ниже. Едва заняв новую должность, Черчилль и так уже успел отправить первого морского лорда в отставку и вышел с предложением о новом составе Совета Адмиралтейства. Пройдет год, прежде чем морской министр все-таки назначит Луиса Баттенберга своим первым заместителем. А пока он отвел ему следующий по значимости в иерархии военно-морского флота пост второго морского лорда.
О предполагаемом назначении Черчилль сообщил премьер-министру в своем послании 5 ноября. По его словам, «принц Луис, безусловно, лучшая кандидатура». Также он признался премьеру, что «обнаружил полное согласие практически по любому мало-мальски важному вопросу военно-морской политики» с Баттенбергом, который к тому же «с удовольствием примет это назначение».[399]
Согласовав кандидатуру Баттенберга с премьер-министром, Черчилль сообщил адмиралу, что «не видит причин сомневаться в том, что те договоренности, которые вы считаете благоприятными для себя, вступят в силу в начале следующего года». Также первый лорд попросил держать все в строгом секрете: «Крайне важно, чтобы до официального объявления ни один слух не достиг ушей нынешнего Совета. Даже такие личные вопросы, как выбор резиденции, не должны афишироваться». Чтобы вовлечь адмирала в решение вопросов, которые в скором времени станут для него обычным делом, Черчилль сообщил Баттенбергу свои предложения о строительстве нового типа военных судов. Он попросил его рассмотреть эти предложения, а также вернуть конверт, «который является очень опасным документом».[400]
