Ознакомительная версия.
Во главу угла ставились законы, и только их должен был бояться подданный. «Всякий закон должен написан быть словами вразумительными для всех, и при этом очень коротко».
«Наказ» выступал против пыток и смертной казни. Екатерина отменяла старое правило, по которому наказывали одинаково как за свершившееся преступление, так и за желание его совершить. «Человека нельзя считать виновным прежде приговора судейского, а законы не могут лишить его защиты своей прежде, нежели доказано будет, что он нарушил оные». Замечательное высказывание!
«Наказ» выступал против религиозных преследований и даже затронул крестьянский вопрос, но боком, чуть-чуть. Крепостное право незыблемо, а потому его и обсуждать нечего. Другое дело, что Екатерина выступила против рабства, но только как понятия, считая, что применение самого слова «рабство» в России неуместно. Однако у историков существует мнение, что она в своем труде более подробно рассматривала этот вопрос. Вот отрывок из ее письма к Д’Аламберу: «Я зачеркнула и сожгла и разорвала больше половины, и Бог весть, что станется с остальным». Она сожгла часть текстов, повинуясь не внутреннему побуждению, а по советам неких близких к ней вельмож, которым давала читать отрывки из своего произведения. Люди эти зачастую придерживались прямо противоположных взглядов.
Как известно, Россия до этого времени жила по «Уложению» 1649 года, составленному при Алексее Михайловиче и дополненному указами Петра I. Екатерина фактически продолжала чужую неоконченную работу. В 1754 году, еще при Елизавете, была составлена комиссия, которая написала две части нового «Уложения», и в 1761 году по предложению Сената указано было прислать от провинций выборных для ее обсуждения. Но выборы тогда были сорваны. Сенат, с одной стороны, призывал «сынов Отечества» поработать на его благо, а с другой – грозил за неявку конфискацией имущества. Население отнеслось с равнодушием и обидой к этим призывам.
14 декабря 1766 года был обнародован Манифест о созыве депутатов в Комиссию для сочинения проекта нового «Уложения». Депутаты ехали от всех сословий. Собралось 565 депутатов: 30 % дворян, 35 % от городов, 14 % от государственных крестьян, от высших государственных учреждений 5 % и от прочих групп населения (в них входили казаки и некочующие народы) – 5 %. Депутаты должны были привести свои наказы с изложением нужд и пожеланий. Крепостное крестьянство в расчет не принималось – они были рабы.
Все было обставлено очень торжественно. По всем церквям три воскресенья подряд читали Манифест о созыве депутатов в комиссию. Депутатам назначалось жалованье. Звание депутата поднималось на небывалую высоту. Депутаты на всю жизнь освобождались от смертной казни, «какое бы прегрешение ни сотворили», личная их безопасность охранялась «удвоенной карой», им давались особые значки, которые дворяне могли внести в свой герб для гордости потомков.
Начались выборы. А.Т. Болотов (1738–1833 гг.), известный писатель, мемуарист, мыслитель, а по совместительству ученый-ботаник и садовод, весьма критически относился к отбору людей для работы в Комиссии. В депутаты попадали не самые достойные люди. «Выборы начались производимым быть везде по пристрастиям; выбирали и назначали не тех, которых бы выбирать к тому надлежало и которые к тому были способны и другие достаточные, а тех, которым самим определиться в сие место хотелось, не смотря нимало, способны ли они к тому были или неспособны».
30 июля 1767 года Екатерина II открыла Комиссию об «Уложении». К этому времени в Москву приехало уже около 460 депутатов. В великий день они собрались в Кремле в Чудовом монастыре. Екатерина ехала в Кремль из Головинского дворца, где остановилась, торжественным эскортом. Впереди – придворные в 16 парадных экипажах, затем карета императрицы: 8 лошадей цугом, она в красной мантии и малой короне. Далее взвод кавалергардов, возглавляемый своим начальником графом Григорием Орловым, а за кавалергардами в карете ехал великий князь Павел Петрович. Мальчику было уже тринадцать лет.
Императрица пожаловала в Успенский собор, туда же потянулись и депутаты. Православные вошли в собор, иноверцы остались снаружи храма. Отстояли службу, Екатерина направилась в Кремлевский дворец, а депутаты стали подписывать присягу, в которой клялись «приложить чистосердечное старание в великом деле сочинения нового проекта «Уложения», соблюдая богоугодные правила: человеколюбие, добронравие…далее «по протоколу».
Во дворце Екатерина встретила своих депутатов, стоя на тронном возвышении, перед ней крытый красным бархатом стол, на котором лежал большой «Наказ». По левую руку от Екатерины стояли великий князь Павел Петрович, представители правительства, иностранные послы. Слева статс-дамы, фрейлины и прочие представительницы слабого пола. Первым выступил митрополит с пышной хвалебной речью, затем вице-канцлер. Он обращался уже непосредственно к депутатам, призывая их употребить все силы, дабы потомкам показать… и т. д.
На другой день, 31 июля, в Грановитой палате началась работа: стали выбирать маршала. Депутатов было 428 человек. Предложено было пять кандидатур, из них трое братьев Орловых: Григорий, Иван и Федор. Дальше активные дебаты, самоотводы. Кончилось дело тем, что на другой день маршала назначила сама Екатерина. Им стал Александр Ильич Бибиков, депутат от Костромы. Ему и вручили маршальский жезл.
Началось чтение большого «Наказа». Вот что пишет об этом С.М. Соловьев: «Наказ»… судя по дневной записи, был выслушан с восхищением, многие плакали, особенно когда читали слова: Боже, сохрани, чтоб после окончания сего законодательства был какой народ больше справедлив и, следовательно, больше процветающ…» Восторг был столь велик, что в благодарность Екатерине был предложен титул Великой, Премудрой матери Отечества. Екатерина его не отвергла, но и не приняла. Время для высокого титула еще не пришло.
Далее пошла работа, и была она очень трудной, сложной и крайне неповоротливой. Задумывая свое предприятие, Екатерина хотела «испытать почву прежде, чем сеять». Время сева пришло. Депутаты ведь тоже писали наказы, «как переустроить Россию», но их наказы очень отличались от наказа императрицы. Соловьев пишет: «…мысль русских людей по недавности знакомства с наукой с великими усилиями вращалась в новом мире политических и юридических понятий, что отражалось в речи, тяжелой, неправильной и темной».
Писать наказ – значит жаловаться. Жаловались на несправедливость, на разбои, на пьянства судейских и чиновных, на высокую плату в судах – судебные издержки. Иные наказы требовали смертную казнь для строптивых крепостных, требовали, чтоб не ставили в вину помещику, если крепостной умрет при наказании батогами или палкой. Наказывают ведь за дело, а поди – проверь.
Ознакомительная версия.
