Объятия, пустые вежливые фразы – Сорейя была представлена семье шаха. Она знакомится также с другой сестрой шаха, Асхраф (Асхраф и шах – близнецы), о которой так много рассказывала Шамс. Тут объявляют о приходе шаха.
«Все встали со своих стульев. Передо мной стоит шах в генеральской униформе иранской армии. Он производит на меня сильное впечатление, я нахожу, что он великолепен и неотразим. Я им всецело очарована. Он просто ослепителен… Да, для меня это была любовь с первого взгляда», – признается в дальнейшем Сорейя.
И вот перед шахом стоит та, чья фотография так пленила его. Он изучает ее тонкие черты лица, в котором преобладают глаза, большой чувственный рот. Она улыбается, но вместе с тем в ее лице проглядывает то, что можно было бы заметить при ближайшем рассмотрении: необъяснимая печаль во взгляде.
«Она была необычайно привлекательна, – рассказывала Хаиде Хаким, придворная дама Сорейи. – Она была высокой, что ему очень нравилось. Кроме того, он видел в ней молодую девушку, получившую хорошее образование, владеющую иностранными языками. Современная девушка, и в то же время из рода Бахтияров. Иметь с ней детей было для него исключительно важно. Это гарантировало бы ему поддержку всего рода. В этом и заключалась скрытая идея: жениться на девушке знатного рода и чувствовать за собой поддержку».
Уже на следующий день Сорейя должна была принять решение. Шах хотел объявить о своей помолвке с ней как можно скорее. Сорейя сказала «да». «На следующее утро мое фото появилось во всех газетах. По радио было объявлено, что послезавтра состоится помолвка. Мне было 16 лет. 16 лет превратили в 18, чтобы разница в возрасте не так сильно бросалась в глаза. События следовали одно за другим и вихрем уносили меня за собой».
Свадьба должна была состояться 27 декабря. Шах торопился. В стране было неспокойно, и ему срочно нужен был наследник, чтобы укрепить свои права на трон. А Сорейя заболела, у нее высокая температура, галлюцинации. Личный врач шаха ставит диагноз: тяжелая форма тифа. Ей предписана строжайшая диета и абсолютный покой для того, чтобы в кратчайшие сроки восстановить здоровье. Время поджимало. Приближался Рамадан, и в этот, святой для мусульман период свадьба была невозможна. И вот все тревожатся о юной невесте, чья жизнь, возможно, в опасности.
«Шах так любил Сорейю, что у него выступали на глазах слезы, когда он посещал ее, – рассказывает адъютант шаха. – Он был в своем дворце, Сорейя находилась от него примерно на расстоянии километра, и он навещал ее часто. Шах был в отчаянии. Доходило до того, что он плакал и падал в обморок».
А по Тегерану ползли слухи. Асхраф, сестра шаха, якобы виновата в болезни Сорейи. Она заразила ее еду бактериями сальмонеллы. Была ли автором этих слухов Шамс, желавшая выставить сестру в невыгодном для той свете?
Сорейя ужаснулась этой абсурдной версии. А борьба между двумя принцессами за ее благосклонность становилась все интенсивнее: «Обе утомляли меня, их ревность утомляла меня: «Дорогая Сорейя, я вынуждена констатировать, что сегодня после обеда Вы беседовали с Асхраф дольше, чем со мной». – «Моя дорогая Сорейя, Шамс не должна Вас так часто беспокоить».
Доктор дежурил возле меня и установил твердое время для посещений. Стремление обеих дам завоевать мое расположение с помощью подарков, будь то брошка, духи, цветы или фрукты, веселило его. Они спорили о том, кто поднесет мне во время еды ложку ко рту. Такая вот дуэль с ударами сбоку».
Сорейя была слабой и исхудавшей, но ее желание выйти замуж за шаха было несокрушимым. И уже фактически перед Рамаданом она была на пути к выздоровлению. Весила теперь Сорейя только 40 килограммов, вдвое больше, чем ее свадебное платье. Это дорогостоящее платье, украшенное вышивкой, было сшито из тюля и парчи, огромный шлейф был изготовлен из 900 000 золотых зернышек, 20 000 перьев марабу и 6000 бриллиантов.
Принцесса Шамс заказала этот наряд в Париже у Кристиана Диора.
12 февраля 1951 года в Тегеране состоялась церемония венчания. Холод пронизывал высокие помещения дворца, когда красивая, но слабая после болезни невеста хотела направиться в зеркальный зал. Но не тут-то было. Шлейф ее сказочного платья был слишком тяжелым для маленьких подружек невесты, они не могли поднять его с пола. На помощь поспешили придворные дамы. Орхидеи, вишневый цвет и сирень распространяли терпкий запах. От жара, исходящего от каминов, у Сорейи на лбу выступили бусинки пота. Она собрала все свои силы, чтобы здесь, сейчас не потерять сознание перед собравшимися гостями.
«Тут ко мне подошел Мохаммед Реза. На нем была темная униформа, украшенная золотом и серебром. Обшитые галуном рукава и пояс, мишура на его эполетах, лента – знак королевского отличия, – перекинутая через плечо, – все это сверкало. Он берет меня за руку, подводит к дивану и передает мне в качестве символического дара хрустальную вазу с сахарной пудрой. В тот же самый момент королева-мать сыплет нам сахар на голову. Таким сладким должен быть наш союз. «Ваши мысли должны быть из сахара». Со всех сторон вспыхивает свет кино– и фотокамер – настоящий фейерверк».
Шах поддерживает невесту, которая еле держится на ногах. В конце концов кому-то приходит на ум мудрая мысль – коротко обрезать тяжелый шлейф. Так и сделали, и Сорейе стало легче двигаться. А как быстро произнесла она свое «да!».
Ее кузина вспоминает: «Моя мама объяснила ей, что в Иране существует обычай произносить «да» только с третьего раза, когда даешь согласие на брак. Она же произнесла свое «да» с первого раза».
И с этим «да» Сорейя становится женой шаха и королевой Ирана.
А Фара росла интеллигентной и красивой девочкой. Она посещала школу Жанны д’Арк, где, как и раньше, когда здесь училась мама Фары, занятия проводили монахини. В школе была даже женская баскетбольная команда, что для Ирана того времени было прогрессом.
Одна из учительниц вспоминает о Фаре как об энергичном, счастливом ребенке, очень предприимчивом, несмотря на некоторую робость. Не прошло и года, как она поступила в школу, а уже была капитаном школьной баскетбольной команды.
«Я старалась быть простой и естественной, не любила жеманства, сплетни пропускала мимо ушей, так что я дружила почти со всеми девочками. А если одна со мной и поссорится, я не расстраивалась. Я знала, что она подуется, а потом сама придет ко мне опять. Будучи во главе баскетболисток школы Жанны д’Арк, я скоро заметила, что стала героиней – своего рода примером для девочек моего возраста. Играя против других школьных команд, мы постоянно одерживали победу и, таким образом, через несколько месяцев стали чемпионками Тегерана. Несколько газет опубликовали фотографии нашей команды, и я заметила, что дети показывают на меня пальцем и говорят своим родителям: «Посмотри, это Фара».
