После ужина в нашем «Губернском дворе», не очень обильного, немедленно стал смотреть телевизор. В Москве — митинг оппозиции «За честные выборы» на Новом Арбате. Когда уезжал, как уже писал, слышал по радио ликующий голос Ксюши Лариной, а потом и часть выступления Максима Виторгана. Его отец, актёр Виторган,— кажется, доверенное лицо Путина. Сын рассказывал, как избирателей обманули. Путин победил в цифрах. А ведь действительно: если есть много приписок, то разве выборы честные? Другое дело, что стрёмно допускать к власти команду честолюбцев — В. Рыжков, Б. Немцов, М. Касьянов,— которая у власти уже была. Все они также участвовали в событиях 91–93 годов, все — политики, в то время как Путин всегда был только чиновником. Но всё это становится почти неинтересным. Полиция, по словам из телевизора, обещала перекрыть одну-другую сторону проезжей части на Новом Арбате, если соберётся около 50 тысяч человек, но ограничились лишь одной частью о стороны кинотеатр «Октябрь» — собралось что-то чуть больше пяти.
12 марта, понедельник
Утром пришлось ехать в Галич, невероятно старый, почти легендарный город. Господи, как ещё давно слышал об этом городе от незабвенного Вити Бочкова. Прислали за нами из Галича «Волгу» с совершенно бесстрашным пожилым шофёром Александром Валерьевичем. Летели по заснеженным дорогам, как ветер. День сегодня выдался довольно пасмурным и снежным. Пролетали мимо обжитых и полуброшенных деревень. Позёмка переметала дорогу, и я думал о том, сколько же сделали наши предки, чтобы обжить эти места, расчистить поля, сеять хлеб, и сеять лён, и в банях рожать детей. Потом я стал думать, скольким мы обязаны незаметным людям за то, что берегут эти места, хранят родину.
Через три часа в низине показалось белое облако — это огромное Галичское озеро, на берегу которого и стоит город, древние князья которого спорили с Москвой о верховенстве. Город особенно не разглядели, потому что машина покрутилась и въехала во двор районного Дома народного творчества. Ах, как жаль, что я органически почти не запоминаю имён, и в дальнейшем моём описании происходящих чудес могут быть ошибки. Тогда буду рисовать непоименованные картинки. Уже в коридоре, довольно тесном, выстроились в стилизованных национальных костюмах три уже не очень молодые женщины с хлебом-солью в руках. Они ещё и пели какую-то величальную гостям — а разве я не написал, что ехал я на эти литературные посиделки с Надей Кондаковой? И пели так мило и душевно, что гости чуть ли не заслезились. Вообще, всё, что происходило дальше, вызывало у гостей ощущение: не по чину величание. Но, с другой стороны, было исполнено так искренне и органично, что невольно думалось: а ведь будь на нашем месте премьер-министр, они бы и его так же, по такому же разряду встретили, потому что по-другому они и не умеют.
<...> Ну конечно, это музей: горница в крестьянском доме, с половиками, с парадными элементами крестьянского быта. Музей, конечно, был самодеятельный, всё это наскребалось по деревням. Но из соседней комнаты в этот момент опять послышалось пение — а там снова музей и даже живые картины. Три прежних женщины пели песню. Одна, сидя на лавке, качала в люльке ребёнка, другая пряла лён, третья лён теребила. И опять маленький номер для гостей. В песнях, оказывается, может оказаться что угодно, вплоть до технологии обработки льна. «А мы лён сеяли, сеяли...» Гости, конечно, чуть и подпели хозяевам, и даже покружились с ними в хороводе, а потом принялись задавать вопросы. Музей оказался не вполне обычным, а — по-научному выражаясь — интерактивным: маленький посетитель — школьников сюда водят постоянно — может потрогать любой предмет. В мужском углу мальчик примерится к плотническому инструменту, а девочка покрутит ручку у маслобойки. Тут же мы, конечно, узнали то, что знали и без этого: денег в бюджете на подобные забавы и ребячьи шалости нет, но эти три женщины — все они, конечно, в этом районном Доме народного творчества и работают методистами, вместе со своим директором,— выиграли президентский грант в миллион рублей. Здесь бы сразу мне и сказать, что много позже — уже после того, как мы провели основную часть нашей работы, поговорили с местной интеллигенцией, Надя почитала стихи, я ответил на все вопросы, выслушали местных писателей, съездили в местный краеведческий музей, о котором, если хватит терпения всё описывать, я скажу чуть позже,— нас в этой же комнате и накормили обедом, чем, как говорится, Бог послал. По-домашнему и, наверное, принесённой из дома снедью, но удивительно вкусно. Мои читатели последнее время сетуют: меньше я стал писать о еде. Выполняю их заказ. Винегрет, солёные огурцы, солёные помидоры, белые грузди, солёные рыжики, кислая капуста. Потом удивительно наваристый — грибов не жалели — грибной суп, потом отварной картофель с замечательной куриной котлетой, потом чай с мармеладом, мёдом и мочёной брусникой. За обедом я также получил два кулинарных рецепта. Я ведь в самом начале говорил об озере, которое знаменито своим ловом рыбы, которая всё не переводится, потому что здесь одно из волжских нерестилищ. Один рецепт — как готовить фаршированную щуку (я, как оказалось в разговоре, готовлю фаршированную щуку по-еврейски), а другой — как фаршировать судака на местный манер и запекать его в батоне.
Но всё-таки о главном: в небольшом зале народа было человек пятьдесят. Наши с Надей выступления пропускаю, но говорили ещё и местные люди, и говорили интересно. Есть здесь и свои писатели, и свои публицисты, и учительницы, которые пишут стихи, и читающие люди. Мне было интересно. Ещё с советских времён в местной библиотеке сохранилось десять моих книг. Я к этому списку прибавил ещё три — «Дневники» за 2009 год, «Власть слова» и книжку о Вале «Её дни». Библиотека, естественно, ничего не покупает — на покупку книг президентского гранта нет, система государственного книгораспространения предусмотрительно нашим государством уничтожена. <...>
Какие остались впечатления? Кстати, один из местных писателей, Виктор Андреевич, житель этого маленького города Галича, в котором 17 тысяч жителей, привёл в качестве отрицательного примера нашей внутренней политики цитату из последнего номера «Литературной газеты». Это говорила госпожа Набиуллина, которая занимается нашим внутренним развитием. Суть этой цитаты в том, что, как в своё время «неперспективные» деревни, у нас появились «неперспективные» города. Госпожа Набиуллина предлагает с городами поступить, как и с селом. Этот пример — и сама речь Виктора Андреевича, который, как и читатель «Литгазеты», возмущён готовностью правительства экономить на русской истории и русском будущем. Я тоже этим возмущён, потому что когда ехал в Галич на машине, то размышлял, что люди в тех деревнях и сёлах, которые ещё не бросили свои дома, охраняют целостность наших пространств, не дают нашей родине скукожиться до уровня разросшихся, как плесень, мегагородов. А после беседы с этими учительницами и местными журналистами и литераторами, после посещения небольшого краеведческого музея, в котором директор получает 12 тысяч рублей зарплаты и ведёт серьёзную научную работу, я подумал, что слишком уж мы надменны перед нашей провинцией. Я подумал, что, замученные нашим телевидением и его представлениями о культуре прекрасного и глубокого в человеке, где самая красивая — Ксения Собчак, а самый умный — Виктор Шендерович, мы совершенно неверно представляем себе интеллектуальный уровень провинциалов. Далеко не все они спились, далеко не все опустились под тяжестью жизни, законодательства и равного налогообложения для бедных и супербогатых, и очень многие из них ещё держат советский уровень заинтересованности в общественной жизни и культуре. Кстати, недавние выборы президента дали здесь Путину 52 процента голосов.
