Кое-как снижаюсь. Постепенно облака редеют, болтан-ка прекращается.
- Уф-ф! Штурман, сколько времени пробыли в этом аду?
- Пять минут!
Сверяю свои часы с бортовыми - точно.
- Но ведь пробились?
Пробились. Подходим к району постановок... Впереди темной полоской вырисовывается берег.
- Влево шесть градусов,- уже бодрым голосом корректирует курс Прилуцкий.
Спустя несколько минут ложимся на боевой.
- Пошли!
- Парашюты раскрылись!
Разворачиваюсь на обратный. Опять засверкало - в стороне берега. Через минуту - мощные взрывы.
- Это еще что за...
- Береговая артиллерия! Решила поупражняться в стрельбе прямой наводкой. Мы же, от них глядеть,- как на воде...
На поверхности моря вспухают огромные белые кратеры.
- Вот чудаки!
- Да, такой чудачок бы врезал...
- А что бы ты выбрал, его или грозу?
- Пес его знает... Пожалуй, его.
- А я бы грозу. Чтобы им радости не доставлять, фрицам.
- О вкусах не спорят.
Трепотня для разрядки. Да, как там стрелки...
- Коля, Сашок, живы? Ну? Что молчите? Обиделись, что ли, что вас потрясли?
- Не на то, командир. Мы уж привыкли, как горошины в побрякушке... Но ведь и нас все же надо б спросить.
- Насчет чего?
- Ну вот, от чего на куски-то приятнее разлетаться.
- В самом деле! Как это мы, а, штурман? Веселенький экипаж. Задание выполнили, на кусочки не разлетелись, в темноте нас никто теперь не обнаружит, всех вчера наградили, наши войска гонят оккупантов с родной земли... Чем не жизнь?
- Извините, ребята! В следующий раз непременно посоветуюсь.
- Лучше не надо, командир. Следующего-то раза. Внизу вспыхивает луч прожектора: в районе аэродрома видимость есть. Прилуцкий записывает в бортовой журнал время посадки. Колеса шасси мягко касаются земли у знака "Т"- последняя точка многочасового полета... 3 мая 1944 года. В готовности десять наших торпедоносцев и десять бомбардировщиков соседей. В море рыскают разведчики в поисках цели.
Появляется неизменный Иван Григорьевич. Первые вопросы, конечно, о Севастополе. Немецкое командование рассчитывает удержать город. Гитлер сместил командующего 17-й армией, объявил Севастополь городом-крепостью, увеличил обороняющийся гарнизон. Одновременно прилагаются все большие усилия к эвакуации оккупационных войск. 4-й Украинский фронт планомерно готовится к штурму фашистских укреплений.
И дальше - о действиях авиации. Воздушные разведчики изучили и многократно сфотографировали всю систему вражеской обороны. Бомбардировщики и штурмовики авиачастей, поддерживающих сухопутные войска, не дают противнику возводить и совершенствовать инженерные сооружения. Самолеты дальней авиации наносят мощные удары по причалам. Успешно работает и наша, морская, авиация. Коммуникации, связывающие фашистские войска в Крыму с западными портами Черного моря, постоянно контролируются нашей разведкой. Торпедоносцы и бомбардировщики нашей дивизии, пикирующие бомбардировщики и штурмовики дивизий Корзунова и Манжосова топят транспорты и корабли в открытом море и на подходах к Севастополю. Так, например...
- Товарищ майор, извините,- появился из-за капонира комэск Чупров.Командир полка приказал всех построить. Получено задание...
- Ладно, примеры потом,- махнул рукой Иван Григорьевич.- Тем лучше! Надеюсь, привезете свеженьких. Эх, не могу полететь с вами... Так бы хотелось! Интересная предстоит работка...
Крик души. Значит, в самом деле интересная. Обычно майор Шевченко старается не бередить своих чувств и вести себя так, будто он никогда не был летчиком. Мы понимаем: так ему легче. И тоже делаем вид, что не помним. А Шевченко - летчик. И какой! Еще в сорок втором получил орден Красного Знамени, летал на истребителе с Херсонесского маяка, севастополец! Но - ранение, комиссия, запрет вообще подниматься в воздух...
Молча жмем ему руку, преувеличенно делая вид, что спешим.
На летном поле построено двадцать экипажей.
- Воздушной разведкой 30-го разведывательного полка,- чеканит майор Буркин,- в семь часов тридцать пять минут обнаружен конвой противника в составе одного транспорта водоизмещением пять тысяч тонн, одного эскадренного миноносца и двух быстроходных десантных барж. Курс двести семьдесят, ход десять узлов. Погода в районе цели... Задача: одновременным ударом высотных и низких торпедоносцев во взаимодействии с бомбардировщиками топмачтового бомбометания уничтожить эсминец и транспорт.
Далее указывался состав ударных групп и порядок атаки.
- Вести все группы приказано мне,- закончил майор Буркин.- Я же ведущий торпедоносцев. Майору Ильину определить боевой порядок в группе бомбардировщиков.
Аэродром давно подсох, порос ровной малахитовой травкой. Как футбольное поле. Наша группа высотных торпедоносцев построилась прямо на этом газоне, в "походном" порядке. Взлетели почти одновременно.
Наблюдавший эту картину техник Миша Беляков после выразил свое впечатление одной фразой:
- Эффектно получилось!
И эффективно - не нужно собираться в воздухе.
Идем на Саки. За нами четверка низких торпедоносцев, ее ведет Ольховой. Встреча с истребителями сопровождения проходит без задержки. "Мессеров" пока не видно. Под ними море, до цели двести километров.
Время от времени взглядываю на Буркина: наши машины идут почти рядом. Михаил Иванович - мой давний знакомый, вместе служили перед войной на Тихоокеанском флоте. Он летал там на пикировщике ДБ-ЗБ. Отлично летал, был командиром звена, мастером техники пилотирования. Потом участвовал в обороне Севастополя. Однажды попал под ураганный огонь зениток, сумел пробиться к цели, нанести удар. Но машина получила такие повреждения, что должна была погибнуть. И все-таки не погибла. Сам командующий военно-воздушными силами Черноморского флота генерал-майор авиации Николай Алексеевич Остряков написал об этом случае во флотской газете: "Находчивость и хладнокровие экипажа спасли положение. Стрелки Еременко и Северин, взявшись руками за концы перебитой тяги, как бы "сварили" ее, обеспечив обратный полет и хорошую посадку своей машины".
Фантастический случай!
За мужество и находчивость Буркин был награжден орденом Ленина. К нам он пришел с должности инспектора ВВС Черноморского флота. Сразу проявил себя как умный, рассудительный командир. Знает каждого летчика, штурмана, воздушного стрелка, трезво оценивает его возможности. Всегда ровен, спокоен, собран. Вот и сейчас за остеклением кабины вижу его невозмутимый профиль, глаза чуть сощурились, губы отвердели.
Цель, корабли!
На горизонте четко вырисовываются два транспорта - один большой, другой поменьше,- их окружают эсминец, шесть быстроходных десантных барж, пять катеров. Над конвоем на малой высоте барражируют два Ме-110.
