Это отсутствие характера, которым отмечены известные фазы карьеры графа Витте в период, предшествующий войне, подчеркивает лучше, чем что-либо, недостаток энергии и необходимых для государственного человека качеств так, как они проявились в наиболее критический период. Д-р Диллон включил в свою книгу письмо, адресованное графом Витте императору Николаю, датированное 28 февраля 1905 года, в котором он излагает с откровенностью и определенностью, заслуживающими величайшей похвалы, соображения, почему совершенно необходимо было немедленно начать мирные переговоры с Японией. В том же самом письме он настаивает на необходимости не медлить далее с успокоением общественного мнения России, глубоко взволнованного военными неудачами, путем искренней и решительной постановки вопроса о конституционных реформах. С неутомимой настойчивостью он отстаивает эту точку зрения перед царём и его советниками, гражданскими и военными, и, начиная с этого момента, вплоть до заключения договора, который был подписан графом Витте, он обнаруживал твердость и ясность ума, которые ставят его в первый ряд среди величайших государственных деятелей.
Во время переговоров в Портсмуте он обнаружил не только исключительный талант как руководитель переговоров, но также твердость характера и самозабвение, которые не отличали его в другие периоды его деятельности. К концу переговоров наступил тот ответственный момент, когда, хотя он вполне сознавал, что ему придётся встретиться лицом к лицу со своими соотечественниками по возвращении в Россию, он взял на себя ответственность за все последствия и даже odium договора, последовавшего в результате несчастной войны, и неизбежно позорного для России; он проявил также моральную стойкость в игнорировании указаний из Петербурга, которые были часто противоречивыми и иногда носили печать неискреннести; принял на себя всю ответственность за компромисс, наиболее благоприятный, чем Россия могла бы ожидать, но всё-таки такой, который по самой природе своей мог вызвать позже упреки в его адрес. Условия Портсмутского договора, принимая во внимание обстоятельства, сопровождавшие его заключение, были весьма льготны для России. Японцы отказались от требований, которые затрагивали жизненные интересы и достоинство России. Российская империя не платила военных издержек, сохраняла свой флот и не теряла ни пяди своей национальной территории. Правда, Россия уступала Японии южную часть острова Сахалин, но этот остров был приобретен только в сравнительно недавнее время и использование его было для нас весьма трудно, в то время как японцы всегда заявляли свои претензии на обладание им. Портсмутский договор, таким образом, может быть рассматриваем как весьма благоприятный сам по себе, но что придавало ему особую ценность, это то, что он открывал путь к установлению нормальных отношений с Японией и, более того, к действительному сближению и даже к союзу между обеими странами. Граф Витте обнаружил большую предусмотрительность, учитывая эту возможность ещё до отправления в Портсмут и пытаясь зондировать почву через д-ра Диллона у японского посла в Лондоне.
Хотя ничто тогда не указывало на успех в этом направлении, граф Витте не терял из вида этой возможности, когда пришло время определить условия договора; это дало мне случай позже, когда я был министром иностранных дел, использовать его мысль и прийти почти к обоюдному согласию с Японией, которое в случае его развития могло бы дать столь благоприятные результаты для России и для всего тройственного соглашения.
Величайшим ударом для графа Витте по его возвращении в Россию было видеть, насколько его усилия не были оценены его соотечественниками.
Император пожаловал ему, правда, титул графа, но прием, оказанный ему, был холоден, как никогда. Общественное мнение и оценка его прессой были явно враждебны; некоторые лица называли его "граф Сахалинский", Короче, триумф, которого он ожидал и на который он имел полное право, не был им получен – его встретили враждебностью и насмешками.
В первой главе этой книги я рассмотрел мельчайшие детали, касающиеся деятельности графа Витте в качестве главы первого конституционного кабинета.
Каковы были причины, которые ограничили размах его деятельности и лишили его возможности дать наиболее благоприятное направление событиям?
Вот вопрос, который будущие историки этого тревожного периода должны исследовать, и вот почему я колеблюсь высказать своё мнение. Но нужно ли говорить о том, что в столь критических обстоятельствах граф Витте обнаружил твердость и настойчивость характера, которые требовались моментом?
Как могло случиться, что граф Витте остановил свой выбор на Дурново в качестве министра внутренних дел и предоставил ему возможность вести слепую политику репрессий, которая вызвала конфликт с правительством со стороны самых умеренных элементов страны и привела к победе крайних радикальных партий? И каким образом можно расценить тот избирательный закон, который давал доминирующее положение крестьянам в первой Думе и вызвал её преждевременный роспуск?
Трудно было бы приписать это ошибке, происходящей от отсутствия предвидения у такого человека, каким был граф Витте, и это нужно всецело отнести на счет соображений, вызванных скорее его личными интересами, чем интересами той реформистской работы, которую он предпринял. Граф Витте как финансист склонялся к мысли, что только материальная обстановка является доминирующей в политике. В результате граф Витте часто совершал тяжёлые ошибки в своей оценке международного положения. Ярким примером этого является его абсолютная неспособность понять природу отношений между Францией и Германией и психологию французского народа. Всецело захваченный идеей создания континентальной коалиции, он был убеждён, что на пути к осуществлению такой коалиции между этими двумя нациями препятствий нет. Я уже отмечал ранее, что, когда граф Витте был министром финансов, он имел под своим руководством ряд чиновников, которые в действительности несли дипломатические обязанности, а официально назывались финансовыми агентами, прикомандированными к русским посольствам и миссиям обоих полушарий. Эти агенты, большинство из которых обладали исключительной энергией и способностями, выполняли свои обязанности совершенно независимо от их номинальных дипломатических руководителей, сносясь непосредственно с министром финансов, не представляя даже своих докладов номинальным начальникам и придерживаясь иных линий поведения, чем те, которые были приняты официальной русской дипломатией. На этих агентах граф Витте рассчитывал построить свой проект о создании союза между Россией, Францией и Германией, основанного на общности материальных интересов и направленного против преобладания Англии в финансовой и коммерческой области.
