Возвращаясь поздно с работы, а ездили на лошадях полными телегами, люди наполняли все вокруг звонкими песнями, особенно в этом усердствовали женщины.
Если другой мужик, будучи в единоличном хозяйстве, и допускал небрежность в работе, то это мало кто видел, да никому и нужды не было его понуждать. А в колхозе, работая бок о бок с другими людьми на общей работе, ему стыдно было допускать небрежность и подвергать себя осмеянию. Да, были люди! И как не вспомнить Лермонтова: «Богатыри — не вы! Плохая им досталась доля; немногие вернулись с поля»… Да, с поля не вернулось сто пять прекрасных колхозников. Они и там, на защите нашей Родины, крепко поработали!
Дорогие мои мужики, как мне жаль вас, что вы не дожили до того времени, когда большую часть крестьянского груда удалось свалить на плечи машин, что не видите вы сегодняшней жизни…»
На этом письмо обрывается. Не письмо — мост, соединяющий прошлое, настоящее и будущее, мост между поколениями и людьми.
Случилось, что на восемьдесят третьем году жизни, идя по двору с полным ведром воды, поторопился Терентий Семенович, поскользнулся на пристывшей укатанной дорожке и упал, подломив под себя руку. Боль в предплечье не проходила, и в конце концов пришлось обратиться к врачам. Обеспокоенные доктора предложили лечь в больницу. Как ни отговаривался Терентий Семенович, но вынужден был подчиниться: «Ну уж ладно, на недельку, не больше. Работы много, недосуг в больнице лежать».
Неделька растянулась на месяц. Лечение помогало мало, боль не утихала. Терентий Семенович нервничал: предстояла поездка в ГДР, надо было готовиться к весне, да мало ли еще дел! Но и в больнице он не нарушил обычный режим дня, вставал так же рано, много читал к писал. Работал. Ему принесли в палату самовар, и он, как обычно, пил «свой» чай и вечерами угощал навещавших его друзей. Потом, оставшись один, отвечал на корреспонденцию. Бывало, за день отправлял до шестидесяти ответов на различные письма. Здесь, в больничной тишине, связь с людьми ощущалась особенно остро.
Пишет женщина из Подмосковья. Пишет в горестные минуты — похоронила внезапно умершего мужа, осталась с двумя сыновьями-подростками. Советуется, как одолеть беду, на какой путь направить сынов. Сама она перенесла уже две операции, больна. Она не знает Терентия Семеновича, но глубоко верит, что он откликнется. И с какой радостью читает ободряющий ответ. Не знает женщина из поселка Одинцово, что вместе с письмом к ней идет от Терентия Семеновича другое письмо в районный комитет партии — с просьбой направить мальчиков в городское профтехучилище, найти возможность поставить на квартире больного человека телефон.
«Как благодарить мне вас, дорогой Терентий Семенович, за ваше внимание, доброту! Сыновья учатся, будут рабочими. Вы даже побеспокоились, чтобы телефон нам поставили. Теперь я обязательно встану на ноги, радость — лучший лекарь. Спасибо вам великое!»
Терентий Семенович читает письмо за письмом и сразу вступает в разговор с авторами — соглашается и спорит, поддерживает, убеждает, развивает мысль. Он то задумывается на миг, и прорезавшие доброе лицо линии пережитого становятся глубже, то вдруг засмеются и вспыхнут синим светом глаза. Во всем прекрасном и мудром облике его высвечивается забота о людях — искренняя, идущая от сердца.
Пишут люди разных возрастов и профессий, поверяют свои мысли о назначении человека на земле, о цели и смысле жизни, о воспитании детей. Простые письма с простыми словами. Родные, как люди. Непохожие, как судьбы. В одном школьники просят совета — какому делу посвятить себя? В другом сетует жена на мужа за пристрастие к «злодейке-бутылке». В третьем агроном ведет разговор о достоинствах и недостатках нового сорта пшеницы. В следующем — пенсионер рассказывает о выпавших на его долю военных дорогах, а еще в следующем мать просит усовестить сына: «Уважаемый Терентий Семенович! Пишу вам, как отцу». Как отцу…
Много писем и о многом… Только после телевизионного фильма «Мальцев из села Мальцево», снятого Центральной студией и прошедшего на экранах страны в октябре 1977 года, писем пришло более восьми тысяч. Он прочитал их все, а вот ответить смог лишь на самые важные, самые срочные. Спасибо, пришло на помощь телевидение и подготовило специальную передачу.
Как обычно, он очень волновался, сидя перед камерой кинооператора, боялся, что начнет говорить и не найдет самых нужных, самых доходчивых слов.
— Не невольте вы меня, — просит он приехавших из Москвы журналистов. — Вот соберусь с мыслями и скажу от души.
Заранее написанный текст Терентий Семенович терпеть не может. Ему нужен живой собеседник. И тогда уже не слышит надоедливое жужжание камеры, не видит микрофон.
Едва наступает перерыв в съемке, «главный герой» убегает в свою комнату «приходить в себя». Появляется через некоторое время, сконфуженный, растерянный.
— Не обессудьте, не гожусь я в артисты.
И все начинается сначала.
Ранним летним утром поднимаюсь по широким ступенькам в рубленный из крепкого смоляного дерева дом. Навстречу, радушно улыбаясь, выходит хозяин — высокий, статный, с открытым взглядом добрых синих глаз. Он уже успел поработать сегодня и во дворе, и в огороде, и за письменным столом и сейчас отдыхает.
— Здравствуйте, здравствуйте, Терентий Семенович! Чем занимаетесь?
— Хлебопашеством занимаюсь, — отвечает хозяин, все так же улыбаясь, и приглашает к столу чаевничать.
Хлебопашец… Сколько сказано одним словом! Все есть в нем: и могучая былинная сила, и непреходящая любовь к земле-матушке, и гордость за добрые деяния разума и рук человеческих.
И нет ничего удивительного, что с разных концов страны и из-за рубежа тянутся нити сердец к зауральскому селу, к дому, где живет дважды Герой Социалистического Труда колхозный полевод Терентий Семенович Мальцев.
Пророческими явились слова великого Горького, написанные быстрым синим карандашом на рукописи первой мальцевской статьи в журнал «Колхозник» в тридцать четвертом году:
«Вот как растут люди, полезные Родине!»
И снова дорога ведет меня в Мальцево, знакомая до каждого малого поворота, всеми своими ромашковыми полянами и хороводами белоствольных берез и щемящая сердце от предчувствия радостной встречи, словно дорога в родительский дом.
Как же благодарить мне судьбу, одарившую однажды, в самом начале журналистского пути, встречей с Терентием Семеновичем, продолжающейся вот уже четверть века дивными вечерними беседами, душевными исповедями о виденном и пережитом, о том, что волнует и тревожит, заметками на полях зачитанных книг?!
