Два дня работал, потом болел.
Общий хохот потряс комнату. Ульрих Келлер, так звали швейцарца, инженер-наладчик, главный конструктор фирмы «Зульцер», объездил чуть ли не весь мир. В 1936 году фирма предложила ему поехать поработать в США.
Я там был, – сказал Келлер.
В Африку?
Тоже был.
В Советскую Россию.
О, там я не был.
Поехал он в СССР, в город Николаев на завод «Марти», и там его быстренько арестовали по обвинению в шпионаже и оформили в Вятку. Из дома ему приходили письма, он показывал своим новым знакомым фотографии жены, детей, собственной двухэтаж
ной виллы… Забегая вперед, скажем, что после освобождения Келлеру так понравилось у нас, что он принял советское подданство и работал по специальности в Ленинграде.
А сейчас новые коллеги повели его ужинать. Еда роскошная, без ограничений, не то что в Вятлаге. Келлер жадно съел отбивную котлету.
Хотите еще?
Да, я буду кушать.
Хлеб и сахар прямо на столах лежали – он берет, прячет по карманам.
Ульрих Ульрихович, не надо, еще чай вечерний будет, – говорит ему Стечкин.
Я немножко.
С точки зрения быта и питания они были, конечно, в привилегированном положении. Даже своих помощ-ников-вольнонаемных подкармливали. Живы люди, которым помогал Стечкин. «Приду на работу, а Борис Сергеевич мне всегда сахарку даст:
Маня, ты же ведь голодная!»
Он всегда понимал несладкость жизни и старался помочь другим. Еще до создания бюро группу заключенных послали грузить рыбу:
Стащите хоть одну рыбину – расстрел!
А все были голодные. Стечкин все-таки рискнул. Принес рыбу для больного товарища…
В Тушино и спортом занимались. Создали три волейбольные команды: «Скоросшиватель» (в честь игрока, который быстро и много ел), известную нам «Пюре» и еще одну- с малоприличным названием. В первое время было особенно важно придумать какие-то развлечения, коль начальство не запрещало. На завод их сначала не водили, газет почти не было – изредка привозили из Бутырской тюрьмы. Обитатели коттеджа сами устроили в своем дворике спортивную площадку, играли в волейбол, соревновались в беге, причем особый интерес вызывали состязания между высоченным бородачом профессором-металлургом Иваном Ивановичем Сидориным и маленьким, юрким Иваном Сергеевичем Зарудным. Пат и Патошонок! Зрители умирали со смеху, когда главный судья соревнований Борис Сергеевич Стечкин вручал обоим гра
моты. Одну из таких самодельных, любовно нарисованных на ватмане спортивных наград я видел у А. Д. Чаромского:
«диплом
выдан товарищу Алексею Дмитриевичу Чаромскому – победителю в соревнованиях по дек?теннису.
Главный судья Б. Стечкин. Секретарь Владимиров.
18 июня 1939 года».
Смысл игры в дек-теннис, или палубный теннис, заключался в том, что на небольшой, разделенной пополам площадке один игрок руками перебрасывал на другую половину резиновое кольцо, стараясь, чтоб оно упало на землю – очко!
Летом один товарищ уснул во дворе завода, и о нем забыли. А вечером, когда тюрьму закрыли, он проснулся и стал стучать в ворота, чтобы его впустили. Был переполох, но приняли назад, в тюрьму…
Стечкин был не только главным судьей соревнований – его товарищи и поныне помнят, как он в Тушине на турнике «солнышко» крутил. Все это было отдушиной, чтобы не поддаться моральному гнету. Хоть и говорят, что нельзя со всеми быть хорошим, почему-то, может, за редким исключением, Стечкина любили все. Это ощущается и многие годы спустя, и трудно найти человека, который к нему относился хотя бы с прохладцей. Что сказал Борис Сергеевич, как он подумал, для всех было важно, и товарищи тоже старались его чем-то развлечь, сделать приятное. Зимой стало скучно. Бега и волейбол прекратились,- правда, газеты стали почаще привозить. «Ну, все надоело»,- сказал Стечкин. Кто-то вспомнил, что он был заядлым бильярдистом. Но где достать бильярд? На тушинском заводе был хороший директор- Сергей Николаевич Жилин. Пошли к нему, уговорили. И он привез бильярд, да настоящий! Стечкин, вспомнив молодость, играл с большим увлечением, радовался победам, кричал проигравшему: «Лезь! Лезь!» Играли на «подстол», и Борис Сергеевич не раз заставлял пролезать на четвереньках то Королева, то Чаромского, но порой и ему приходилось совершать эту процедуру.
Реже играл в шахматы, причем два на два, а однажды научил товарищей такому шуточному приему:
А вы умеете играть с конем в кармане? Нет? Давайте покажу!
Каждый из соперников начинает партию без одного коня, которого в любой момент можно поставить на любую клетку, и об этом нужно помнить, что значительно усложняет игру.
И в домино Стечкин играл с большим азартом:
Что это за игра? Это игра такая: есть кость – ставь, нет кости – стучи!
В любое подобное мероприятие втравить его было нетрудно. Как-то сказал:
Вот бы в преферанс сыграть!
Но карты были строжайше запрещены. Где их достать? Только нарком мог разрешить, но у него просить не хотелось. А друзья уже решили доставить удовольствие Борису Сергеевичу.
В Тушино люди были одаренные по-разному, и художники неплохие попадались- так нарисуют сторублевку, от настоящей не отличишь. Аркадий Сергеевич Назаров, которому общество поручило изготовить карты, взял два листа ватмана, с одной стороны на них сделал крап черной и красной тушью, а на другой изобразил карты. Две отличные колоды получились, правда не атласные, но вполне подходящие. Запечатали их в пакетики из кальки, заклеили тузом- все, как полагается. Получились почти как фабричные.
Денег сотрудникам ОТБ на руки не давали. Основную часть жалованья переводили семье, а небольшую долю оставляли на так называемую «лавочку», где можно было выписать мыло, щетку, зубной порошок. Одеколон уже нельзя – алкоголь. Приходит дежурный и спрашивает, что кому нужно.
И вот решили разыграть Стечкина:
Сыграем в преферанс, Борис Сергеевич?
А откуда карты?
Выписали через «лавочку».
Что вы говорите! И вам разрешили?
Только не надо об этом распространяться. Нам в виде исключения. А то все захотят.
Сели за стол в рабочей комнате, чертежную доску с кульманом повернули так, чтобы прикрыть окошко с глазком в дверях. Хоть и после работы, а все равно, вдруг дежурный увидит?
Где же карты?- спросил Стечкин.- Черт возьми, хорошие карты, – сказал он, распечатав колоду.- Хорош…
И Борис Сергеевич осекся на полуслове. Бубновый король получился не очень удачно – видно, что нарисован. Карты, выпав из рук, рассыпались.
Ах вы, дьяволы, обманули меня!
Тем не менее два вечера компания успешно провела за преферансом. А на третий, когда Стечкина не было, попались. Дежурный увидел карты у Николая Алексеевича Колосова, бывшего главного инженера моторного завода:
