Ознакомительная версия.
Вспоминал об этом и Владислав Третьяк: «Возвращаясь ночью домой на автомобиле, Валера не смог справиться с управлением и… машина разбилась вдребезги, а Валеру и его жену доставили в госпиталь. Плохи были дела у Харламова: переломы лодыжек, ребер, сотрясение мозга. Только женился человек, и вот на тебе – «свадебное путешествие» в армейский госпиталь. Долгое время врачи не были уверены в том, сможет ли Харламов снова играть в хоккей. Два месяца он провел на больничной койке. Только в августе Харламов встал и сделал первые самостоятельные шаги по палате. Но чтобы выйти на лед – до этого ему было еще ох как далеко…»
Я никуда не спешил. Но грузовик, едущий впереди, катился вызывающе медленно. Он мне даже успел надоесть, этот грузовик. И я решил обойти его. Включил мигалку поворота и взял чуть левее, увидел идущую навстречу грузовую машину, подумал, что легко проскочу между двумя грузовиками, только добавлю скорость. И в ту секунду, когда я нажал педаль газа, из-за мчавшейся навстречу машины показалось такси. Видимо, мы в одно мгновение ударили по тормозам. Резина на задних колесах моей «Волги» была уже почти «лысой». Машину повело резко влево и швырнуло на столб… Вот так и началась эта рукопись. Почти так. Потому что в первые две-три недели пребывания в госпитале (у меня были перебиты ноги и сломаны два ребра, у Иры, жены, ноги тоже оказались в гипсе) практически не было свободного времени. То, что работники ГАИ называют ДТП – дорожно-транспортным происшествием, вызвало, к моему изумлению, какой-то необычный интерес у приятелей, знакомых, полузнакомых и вовсе незнакомых мне людей. Скучать не приходилось: какими бы строгими ни были порядки в госпитале в Лефортово, заборы, как известно, для того и возводятся, чтобы в них были щели. Анатолий Фирсов пояснил мне едва ли не с гордостью, что к нему много лет назад таким путем проникала сюда жена. Но на пальму первенства претендовал и другой знаменитый хоккеист – Владимир Лутченко: его усилиями решетка была раздвинута настолько широко, чтобы мог пролезть человек, обладающий габаритами этого могучего защитника.
Потом возникли слухи. Первые оказались неинтересными – Харламов был навеселе (как вариант – пьян) и потому попал в автокатастрофу. Затем фантазия начала разыгрываться. Оказывается, я вез в машине Александра Якушева с женой, и спартаковец тоже пострадал, а у Саши ни разу пока не было случая сесть в мою машину. Дальше – хуже. Речь шла уже не о травмах, а о самом печальном. Говорили, что разбился вместе со мной другой игрок ЦСКА и сборной страны Геннадий Цыганков. Удивительно, но находились даже очевидцы трагедии.
Потом о моих неприятностях рассказал «Советский спорт».
Слухи поутихли.
Поток посетителей превратился в ручеек.
Дыру в заборе заварили.
Я уже начал было готовиться к выходу из госпиталя…
12 августа, когда из Свердловска транслировали матч двух команд – ЦСКА и сборной Советского Союза, телекомментатор сообщил, что через две недели врачи меня выпишут.
А утром в тот день мне снова наложили гипс на правую ногу, сказали, что снимут не раньше чем в начале сентября.
Харламов получил двухлодыжечный оскольчатый перелом правой голени, перелом двух ребер, сотрясение мозга и множество ушибов. Врачи советовали ему завершить спортивную карьеру, но он и слышать об этом не хотел. Он начал ходить на костылях, с каждым днем все больше, и в конце концов они смирились и сказали: «Все зависит от вас. Шансов вернуться на лед немного, однако они есть. Вам предстоит нелегкий путь». В палате для него оборудовали специальную комнату, где у него стояли гири и где он мог заниматься атлетическими упражнениями.
Друзья его не забывали, приносили новости, подкармливали чем-нибудь вкусненьким, но самое главное было то, что Михайлов и Петров ему сказали, что в сентябре сборная собирается ехать на Кубок Канады, но их тройка без него не поедет. Это была такая моральная поддержка, такой стимулятор, с которым не сравнилось бы никакое лекарство.
Матч за матчем.
Сезон за сезоном.
Длинная-длинная вереница хоккейных баталий.
Упругий, насыщенный ритм спортивной жизни.
Я знаю, что буду делать завтра, где буду через три дня и куда поеду через неделю.
Хорошо выучил расписание самолетов на Новосибирск, Челябинск, Прагу и Стокгольм.
В октябре, ноябре, феврале и марте (сдвижка во времени возможна самая незначительная!) играю против Александра Якушева и Александра Мальцева, в сентябре вместе с двумя Сашами против Фила Эспозито или Бобби Халла, в декабре и апреле против Владимира Мартинеца, Франтишека Поспишила, Дана Лабраатена и Ульфа Нильссона.
Матч за матчем.
Сезон за сезоном.
И вдруг цепочка рвется.
Пауза. Вынужденная пауза.
Команда тренируется, играет без меня.
Без меня вылетает команда за океан, по маршруту, уже освоенному советскими хоккеистами, – в Монреаль.
А я остаюсь в Москве, в Лефортове.
Портативный телевизор в палате госпиталя – впервые за многие годы я пропускаю великолепнейший, красочный и шумный праздник хоккея, довольствуясь маленьким окошком, через которое увидишь, увы, немного.
Заходят друзья, партнеры по звену, оставшиеся в Москве. Тоже скучают, тоскуют без хоккея.
Впервые играются матчи с профессионалами, в которых сборная СССР выступает без нашей тройки.
Тренерскому совету, конечно, виднее, как строить игру, как формировать команду, как готовиться к Олимпиаде, которая ждет нас через четыре года, однако нам кажется – и Михайлову, и Петрову, и мне, – что ведущие игроки песни не испортили бы. Что же касается молодых, то и им бы места в составе хватило – все-таки двадцать пять человек можно было включить в команду.
Наши тренеры, возглавляемые Виктором Васильевичем Тихоновым, работали с командой прекрасно. Они поехали за океан на труднейший турнир с командой, где, в сущности, не было двух первых звеньев, и тем не менее сборная произвела отличное впечатление.
Ознакомительная версия.
