Ознакомительная версия.
В 22.00 Гагарин и Титов легли спать. А вот Королёв в эту ночь уснуть не смог. Около трех часов утра уехал на стартовую площадку.
В 5.30 Гагарин и Титов встали, затем прошли медосмотр, последние инструктажи.
Их одели в скафандры, проверили их на герметичность, опробовали работу медицинских датчиков – в этот день у всех на космодроме было много работы.
Подъехал автобус, тронулись. На стартовой площадке Гагарин доложил председателю Государственной комиссии о готовности к полету. Поднявшись по ступенькам к лифту, он оглянулся и помахал стоящим внизу людям. Королёв взмахнул велюровой шляпой в ответ. Гагарина усадили в космический корабль, подключили скафандр к креслу. Рабочие-монтажники из КБ Королёва закрыли люк, затянули последнюю, 30-ю гайку. Позвонил Королёв, сказал, что нет третьего контакта прижима крышки. Начали проверять: сняли и снова установили крышку. Королёв сообщил, что контакт в порядке. Приступили к проверке герметичности. Тридцатиминутная готовность. Королёв вместе со «стреляющим», специалистами и членами Государственной комиссии находится в командном бункере.
Старт корабля «Восток-1» был произведен в 9 часов 07 минут по московскому времени. Через 108 минут он приземлился в Саратовской области. То, к чему Королёв стремился всю свою жизнь – свершилось. После известия о благополучном приземлении Гагарина Королёв с коллегами сначала решили лететь на место приземления корабля, потом в Куйбышев, к Гагарину. В Энгельсе пересели в два вертолета. На них и добрались до «Востока». Королёв осмотрел аппарат, погладил. Гагарина тем временем привезли на обкомовскую дачу под Куйбышевым. Приехав туда, Сергей Павлович сразу прошел к Гагарину, расцеловал. На следующий день после обеда Королёв, ракетчики и члены Госкомиссии улетели в Москву.
Утром 14 апреля Сергей Павлович вместе с женой поехал во Внуково встречать Гагарина. Королёв оказался как-то в стороне от праздника, главным виновником торжества был не он, толпы народа приветствовали не его. Митинг на Красной площади Сергей Павлович смотрел дома по телевизору. А вечером в Кремлевском дворце был прием. Сергей Павлович с Ниной Ивановной стояли вместе с другими конструкторами. Хрущев заметил его, подошел, чокнулся фужером, похвалил за проделанную работу.
За освоение космического пространства Королёв, Келдыш, Глушко и Пилюгин получили по второй Звезде Героя. Королёв огорчился, узнав, что вторую Звезду вручают без ордена. 20 июня, вернувшись из Кремля, он показал Нине Ивановне коробочку с наградой и посетовал, что орден дать пожалели.
* * *
Об этом ощущении вспоминали многие из тех, кому довелось участвовать в подготовке первого полета человека в космос. Завершились послестартовые хлопоты и торжества и наступила… пустота. Напряженная работа забрала не только все силы, но и эмоции. Это сполна почувствовал и Королёв.
6 мая Сергей Павлович улетел с Ниной Ивановной в санаторий «Сочи». Мишину, Бушуеву и всем другим своим замам он запретил ему звонить. Он никому не сказал, куда едет – в отпуск, и этого достаточно, хотя, если понадобится, все равно найдут. Занавески, шевелящиеся от ветра, воздух, пропитанный солью, море за окном – покой, забытая, незнакомая праздность. Он слишком долго жил в сумасшедшем темпе, сжимал время, сейчас можно было бы отстать от него, отпустить пружину, позволить другим бежать за секундами. Он слишком часто оставлял Нину одну. Тюратам отбирал его у нее. А если Королёв и был рядом с ней, то тогда он поздно возвращался домой, усталый, издерганный, вместо цветов нес ей свое раздражение, накопленное в нем совсем другими людьми, искал повода для ссоры, чтобы как-то разрядиться. Она терпела, обижалась. А он утром следующего дня, уже успокоившийся, искусно разыгрывал недоумение – что случилось, почему она хмурится? Она понимала, что ссора закончилась так же внезапно, как началась, без плавных переходов с извинениями. И сейчас он хотел дать ей то, что было для него самым дорогим – свое время.
Однажды на пороге сочинского «люкса» № 11 появились гости с Явейной дачи (это странное название обозначало три долины на территории санатория «Россия», в которых жили первые космонавты) – Каманин, Карпов и Гагарин. С этого момента Королёв думал только о втором полете. Полетит Титов. Второй полет должен быть более сложным и продолжительным. Медики предлагали три витка при четвертом резервном. Королёв же хотел, чтобы космонавт летал сутки. На Явейной даче ему возражали. Сергей Павлович миролюбиво ответил, чтобы они подумали, а сам уже отдал распоряжение Бушуеву готовить суточный полет человека в космос. Титов соглашался с Королёвым – летать надо сутки. Сергей Павлович принимает окончательное решение – полет будет длиться сутки, а если Титову станет плохо, то его вернут на Землю на третьем-четвертом витке.
В Тюратаме стояла обычная для этого времени года жара. Степь высохла, земля покрылась трещинами, ветер гнал перекати-поле и поднимал тучи пыли. Работа на космодроме шла без отклонений от графика.
За день до пуска (старт был назначен на 6 августа 1961 года) Королёв предложил Титову еще раз посидеть в корабле – в полете все вокруг должно быть привычным, знакомым. Корабль уже на старте, лучше бы его не трогать, но если Герману нужно… Космонавт попросил полчаса.
Утром все как и перед первым полетом, как и в прошлый раз – медосмотр, датчики, автобус, рапорт. Старт! С технической точки зрения полет Титова проходил нормально. Космонавт дважды брал на себя управление, быстро и четко ориентировал корабль, выходил на связь. Чувствовал себя он в это время неважно, но сутки, как обещал, отлетал, на Землю после третьего витка не попросился.
* * *
После стартов первых космонавтов Королёв, как отмечали знавшие его люди, изменился, помягчел, не так часто устраивал своим людям разносы, больше стал прощать, советоваться.
В конце 1962 года он написал жене, что дальше так работать нельзя, добром это не кончится, что кроме ракет и космодрома есть она, Нина, и составил своеобразную программу своей жизни: работать нормально, часов до 7–8 вечера; не работать в праздники; заниматься домом, научными трудами, – у него много мыслей, в той бешеной круговерти их можно было просто потерять, уделять больше внимания Нине.
В 1963 году, ровно через три месяца, он пишет Нине с Байконура о том, что огорчен неудачными пусками «Луны» и «Венеры». Докладывает Хрущеву, объясняется. 17 апреля Сергей Павлович заболел, а 20-го он уже на ногах, в своем ОКБ, 22-го – в Тюратаме, 28-го читает доклад у Келдыша в Отделении прикладной математики, в начале мая снова летит в Тюратам. В общем, так и не вышло у него начать новую жизнь…
Ознакомительная версия.
