Ознакомительная версия.
Осенью 1904 года, завершив обучение и сдав экзамены на звание бакалавра в лицее Корнеля (самой престижной высшей школы иезуитов в Руане, которую окончили Гюстав Флобер и Ги де Мопассан), где ранее он получил несколько наград по математике и рисунку, Марсель переехал к своим братьям в Париж. Сначала он поселился у Жака Вийона на улице Коленкура на Монмартре и поступил в Академию Жюлиана. На следующий год он провалился на вступительных экзаменах в Школу изящных искусств и решил пройти курс художественного ремесла в типографии Imprimerie de la Viconté в Руане. Полученное там звание «художественного работника» позволило ему сократить срок службы в армии. Всю свою дальнейшую жизнь Марсель будет держаться подальше от подобного рода повинностей.
Первые картины Марселя принадлежат к традиции Моне, Сезанна и импрессионистов. Они отсылают к его детству: церковь в родном городке, морские виды и окрестные пейзажи, написанные во время нормандских каникул, портрет отца в кресле. Для его первых постановочных композиций, которые он сразу же стал выставлять в Салоне Нормандского общества современной живописи, моделями служили члены его семьи и друзья детства. На протяжении своего первого года в Париже Марсель сделал серию карандашных рисунков с натуры в мастерских, принадлежавших его братьям или соседям по Монмартру. На жизнь он зарабатывал карикатурами для изданий вроде Le Rire и Le Courrier Français, которые регулярно выставлял в Салоне художников-юмористов в парижском театре «Пале-де-Глас». Одной из таких карикатур является сценка из жизни супружеской пары, опубликованная в Le Rire 10 августа 1910 года. Мужчина стоит у зеркала, расчесывая волосы, а сидящая на диване женщина наблюдает за ним. Она говорит: «Ты так долго причесываешься», на что он отвечает: «Критиковать легко, а пробор сделать трудно!» Это звучит почти предзнаменованием. К этому времени Марсель уже начал играть словами: фонетически близкие глаголы peigner (расчесываться)[19] и peindre (живописать), а также отсылка к расхожему выражению «Критиковать легко, трудно создавать искусство» (по-французски варианты с «пробором» и с искусством звучат одинаково: la raie difficile = l’art est difficile) создают переплетение смыслов. Особое значение эта максима обретет для него в 1912 году, когда Салон Независимых откажется принять его «Обнаженную, спускающуюся по лестнице».
Семья Дюшанов. Ок. 1900
Впервые Дюшан выставил свои картины в Осеннем салоне в Гран-Пале и в Салоне Независимых через четыре года после того, как приехал в Париж. Одну его работу купила танцовщица Айседора Дункан. Потом у нее завяжется роман с Франсисом Пикабиа, входившим в группу Пюто и выставлявшемся вместе с братьями Дюшан в Нормандском обществе современной живописи. Дюшана и Пикабиа связывала крепкая дружба вплоть до смерти последнего в 1953 году, когда Дюшан счел их разлуку временной и даже послал умершему телеграмму: «Франсис, скоро увидимся. Марсель».
Через своих братьев Марсель очень быстро попал в авангардную среду группы Пюто и стал посещать их еженедельные встречи, известные как «воскресенья в Пюто», где собирались самые влиятельные художники того времени: Фернан Леже, Франтишек Купка, Альбер Глез и Жан Метценже, сообща написавшие в 1912 году первую посвященную кубизму книгу, которая так и называлась: «О кубизме», а также Гийом Аполлинер. Так Марсель оказался на художественной сцене, составлявшей оплот кубизма, а также – благодаря влиянию Купки – орфизма. Свои будущие изыскания он обдумывал, находясь в самом сердце этого круга эстетов и участвуя в дискуссиях на такие эзотерические темы, как золотое сечение, четвертое измерение или теория вечного изменения жизни молодого философа Анри Бергсона. Во время этих воскресных встреч, проходивших в саду его брата, художники играли в шахматы, в мяч и вообще устраивали себе активный отдых на свежем воздухе, о чем Марсель с нежностью упоминал в письме американскому художнику Уолтеру Пачу, организовавшему «Арсенальную выставку» в Нью-Йорке: «По воскресеньям в Пюто всегда хорошая погода, и ты, должно быть, пропустишь карточную игру с нами в саду. Скоро ли ты вернешься к нам?»[20] Пач сыграет решающую роль в том, что американские коллекционеры станут приобретать полотна и скульптуры братьев Дюшан. Начиная с 1913 года он завяжет дружескую и искреннюю переписку с Марселем и будет развлекать его в Нью-Йорке в 1915 году, где также познакомит его со своими друзьями и покровителями, что значительно повлияет на признание творчества Марселя в США.
Дюшаны в профиль в Вёль-ле-Роз. Ок. 1910. Справа налево: Сюзанна, Ивонна, Магдалена, мадам Дюшан, Дюшан-отец, Марсель
Однако задолго до атлантического путешествия Дюшана, которое считается отправной точкой его карьеры, он порвал с фигуративной традицией, написав между 1911 и 1912 годами серию успешных кубофутуристических картин. Несмотря на классические темы – игроки в шахматы, обнаженные, семейные портреты, – его друзья из Пюто нашли эту живопись слишком иконоборческой. На самом деле Дюшана не слишком интересовали стили и школы. Его внимание было направлено на изучение движения и скорости, которым занимались и итальянские футуристы, боготворившие современность; с их работами Марсель мог познакомиться в галерее Бернхейма-младшего в Париже в 1912 году. Однако сам он признавался, что в тот момент его больше всего увлекали исследования фотографов – Эдварда Майбриджа[21] и Этьена-Жюля Маре[22].
Переход от постимпрессионизма к тому, что Дюшан называл «элементарным параллелизмом», произошел в 1911 году в таких работах, как «Грустный молодой человек в поезде» (Фонд Соломона Р. Гуггенхайма, коллекция Пегги Гуггенхайм, Венеция) – автопортрете Марселя на пути в Руан, куда он отправился с целью навестить родителей, которые теперь проживали на улице Жанны д’Арк, напротив Музея изящных искусств[23]. Фрагменты совершенно нераспознаваемого лица развернуты по всей ширине полотна, производя эффект раскачивающегося на ходу поезда: «Прежде всего – идея движения поезда, затем – идея грустного молодого человека, который сидит внутри и едет; таким образом, есть два параллельных аналогичных движения»[24]. Дюшан утверждал, что в первую очередь это «формальная декомпозиция». Однако в ней также можно увидеть метафору трансформации, происходящей в молодом человеке, который постепенно обнаруживает свой путь и свой независимый дух.
Меню сочельника. 1907. Париж
В названии Марсель снова продемонстрировал свой талант к каламбуру, сыграв на созвучии слов triste (грустный) и train (поезд). На обратной стороне холста он написал: Marcel Duchamp nu (esquisse). Jeune homme triste dans un train («Марсель Дюшан обнаженный (эскиз). Грустный молодой человек в поезде»). Эта примечательная деталь указывает на то, что данный автопортрет является подготовительным этюдом к «Обнаженной, спускающейся по лестнице»[25], первый вариант которой датирован декабрем 1911 года. В этой ранней, еще достаточно реалистичной версии читается светлая деревянная лестница из семейного дома Дюшанов в Бленвиле. Через месяц Марсель представит законченную работу в отборочный комитет Салона Независимых, куда входили некоторые художники группы Пюто, включая его братьев, и комитет отвергнет ее, обосновав свое решение тем, что тема картины, относящаяся к изобразительной традиции, решительно игнорировала репрезентативные каноны, которые ревностно отстаивали кубисты.
Картина тревожит зрителя, поскольку представляет абсолютно дегуманизированное обнаженное тело: не мужское и не женское, это тело в движении, напоминающем механическую динамику:
«Это не типичная обнаженная, а архитектурная. Представьте себе различные плоскости, приходящие в движение; например, стены здания, которые пускаются в танец, вскидываются, вместо того чтобы спокойно находиться на своем месте: этот балет и есть выражение четвертого измерения. <…> движущееся тело сжимается, это оптический закон».
Братья Дюшаны в Пюто с собакой Пипой. 1912
Обнаженная, спускающая по лестнице, № 1. 1911. Картон, масло
Позже Марсель говорил, что «пытался передать впечатление, которое может быть вызвано одной из таких плоскостей». Однако пожелав изобразить «обнаженную в движении», будто бы «спускающуюся по лестнице»[26], он взял академический мотив – обнаженное тело, которое до этого момента изображалось лишь стоящим, лежащим или, реже, сидящим, и столкнул его с пьедестала. Именно то, что он привел обнаженную натуру в движение, и шокировало комитет. За несколько дней до открытия Салона его братьям было поручено озвучить общее деспотичное решение комитета – попросить Марселя изменить название. Не вступая в спор, но и не поддаваясь, Марсель тотчас же забрал картину. Это оскорбление стало для него настоящим потрясением, он расценил все происшедшее как предательство и с тех пор отстранился от любых доктрин, отказался от оценочных суждений, продолжая делать то, что считал нужным, с осторожной решительностью: «Редуцировать, редуцировать и еще раз редуцировать – я был этим одержим, но в то же время я стремился обратиться внутрь, а не наружу». Такое отношение привело к тому, что Дюшан стал самым неконфликтным или же, как выразился Бретон, «самым разумным художником своего века».
Ознакомительная версия.
