Вероятно, многие из вас думают, что война это — интересное представление, романтика, героизм и боевые эпизоды. Но это не так. Никто тогда — ни молодые, ни старые — не хотели умирать. Человек рождается, чтобы жить. И никто из солдат павших в бою не думал так быстро погибнуть. Каждый надеялся только на лучшее. Но жизнь пехотинца в бою висит на тоненькой ниточке, которую легко может оборвать немецкая пуля или небольшой осколочек. Солдат не успевает совершить ничего героического, а смерть настигает его.
Каждый человек имеет силы сделать что-то большое и значительное. Но для этого нужны условия. Должна сложиться обстановка, чтобы порыв человека заметили. А на войне, в стрелковом бою, где мы были предоставлены сами себе, чаще случалось, что каждый такой порыв оканчивался смертью.
На войне наша земля потеряла миллионы своих лучших сыновей. Разве те, кто в сорок первом с винтовкой в руках и горстью патрон шли на верную смерть, не были героями?! Я думаю, что именно они являются теми единственными и истинными героями. Они спасли нашу землю от нашествия, и их кости остались в земле. Но и по сей день лежат они неизвестными, ни могил, ни имен.
Только за одно то, что перенёс русский солдат, он достоин священной памяти своего народа! Без сна и отдыха, голодные и в страшном напряжении, на лютом морозе и всё время в снегу, под ураганным огнём немцев, передовые роты шли вперёд. Невыносимые муки тяжелораненых, которых подчас некому было выносить, — всё это выпало на долю, идущему на врага пехотинцу.
Жизнь человеку дается один раз, и это самое ценное и дорогое, что есть у каждого. На войне были многие, но ещё больше — десятки миллионов[11], остались лежать в мёртвой тишине. Но не все живые и вернувшиеся с войны знают, что означает идти в составе стрелковой роты на верную смерть.
В моей книге "Ванька ротный" больше человеческого горя и страданий, чем радостных и веселых боевых эпизодов.
Возможно, мне не удалось в полной мере и беспристрастно передать всё пережитое. Но всё это было, — в моей жизни, на войне, в действительности и на самом деле. Вы должны понять эту суровую правду!
Окопник, сразу и без домысливания понял бы меня. И не только понял, а и добавил от себя, что я слишком мягко рассказал о некоторых штрихах войны и не сказал от всей души крепкое слово о войне.
Почитайте книгу "Ванька ротный" и подумайте, чем отличается фронтовик от иного "фронтовика" и что такое война!
3 мая 1983 года Шумилин А. И.
Глава 1. Отправка на фронт
Август 1941 года
Отправка на фронт. Селижарово. Вязовня. Передислокация. Марш на Селижарово. Кувшиново.
Воинская часть, куда я был назначен после окончания училища[12], формировалась в летних лагерях на берегу озера Сенеж[13]. Боевое назначение и номер нашей новой части мы в первые дни не знали. Мы знали твёрдо только одно — после получения комплекта людьми и техникой мы будем отправлены сразу на фронт. Солдаты на сборный пункт к нам прибывали командами из Москвы. Они прибывали проходящими поездами и потом пешком добирались вокруг озера до лагерей. Здесь их встречали, сортировали и распределяли. Жили мы в то время в палатках отдельно от летних лагерей училища. Потом прибывших в сопровождении старшин разводили по ротам.
Обмундирование новобранцы получали на сборных пунктах в Москве, куда они по призывным повесткам приходили со своими матерями, женами и детьми. Предъявив повестки при проходе железных ворот, они прощались с родными и исчезали в дверях казармы. Потом, через некоторое время, они показывались где-то в узком окне, махали руками и смотрели в толпу, стоявшую за железной оградой. Скомплектованные команды выезжали на машинах с другой стороны. А матери, дети и жены оставались стоять в надежде ещё раз увидеть их в узком окне.
По дороге со станции вскоре загрохотали двуколки, походные кухни и армейские повозки. Потом пропылили две крытые полуторки и одна легковая Эмка. Повозки, машины и люди не сразу входили в воинский строй. Сначала были толкотня, беготня и обычная неразбериха. Решали, кого куда направлять. Потом постепенно всё вставало на свои места. В роты поступили повозки, лошади и повозочные. Московские ломовые извозчики, отобранные быть при обозе, посматривали на солдат огневых расчётов со стороны и были довольны, что их приставили к лошадям и телегам, а не сунули к пулемётам и пушкам. Там, где будут стрелять и убивать, на телегах не ездят!
В наших огневых взводах, нужно сказать, простых солдат-стрелков не было. Нас комплектовали специалистами орудийных и пулемётных расчётов. Среди наших солдат были командиры орудий, пулемётных расчётов, наводчики, заряжающие, оружейники, телефонисты. Годами все солдаты были не молоды. Средний возраст их составлял сорок лет[14]. Были во взводе два-три молодых паренька, они выполняли обязанности подносчиков снарядов и патрон.
Нашей части присвоили номер, и она стала называться 297-ой отдельный арт-пуль батальон УРа Западного[15] фронта. Мы должны были занять огневые бетонные ДОТы[16] укрепрайона, протянувшегося от Ярцева до Осташкова[17]. Нам этого не говорили, мы этого и не должны были знать.
Р-В линия обороны РФ на схеме "Восточный фронт на 02.10.1941 года.
Прошло несколько дней в роты прибыли офицеры запаса. Появился и наш командир роты старший лейтенант Архипов. Ему было тогда около тридцати. Архипов был среднего роста, волосы русые, лицо простое, открытое. У него была добрая улыбка. Но улыбался он не всегда, чаще был сосредоточен и занят делами роты. Он был кадровый офицер и прибыл в наш батальон из другой воинской части. Движения и речь у него были спокойными, команды и приказы он отдавал негромко, без крика. Он вроде не приказывал, а как будто просил. Сначала это было непривычно. На нас прежде орали и от нас требовали подавать команды зычным голосом, а тут был простой деловой разговор. Вскоре мы перестали суетиться, вертеться на каблуках и козырять навытяжку. Его исключительное спокойствие и в первую очередь рассудительность передались нам, и было неудобно подходить к нему чеканным шагом, шаркать ногами и стучать каблуками, как этого требовали от нас в училище.
Вся фигура Архипова и его внимательный взгляд говорили о том, что на войне нужна голова, а не строевая выправка. Дисциплина не в лихости и не в ухарстве, а в простых русских словах, без надрыва и крика. Вот что теперь должно было войти в нашу жизнь. На войне не нужно будет козырять, и бить каблуками. На войне нужна стойкость и выдержка, терпение и спокойствие, точное выполнение приказа и команды. На войне тебя солдат должен понимать с полголоса.
