В ночь с 28 на 29 мая спускали двоих раненых с поста, и «вертушка» пришла часам к двум ночи, когда группа еще была на полпути. Пришлось «летунам» крутить винтами на земле минут сорок, за что они обещали пожаловаться, что их рано вызвали. Как будто в такой обстановке, в сплошной темноте (правда, мы обеспечили подсветку снарядами и прожекторами), спускаясь по крутому склону с носилками в руках, можно рассчитать время по минутам. Люди работали на пределе, а тут «жаловаться».
Конечно, давно известно, что люди на войне относятся к крови и жертвам спокойно, философски. Какая-то бравада — не бравада. Три часа ходили, волновались, а отправили — шутки и смех. Да и нельзя, наверное, ходить постоянно наэлектризованным, никакая психика не выдержит. Тем более все знают — это было, есть и будет еще впереди. По крайней мере, точно знаю, что это состояние не является безразличием и бездушием.
Письмо домой от 20 мая 1987 года
Здравствуйте мои дорогие.
Третий день как я в Анаве. Приглядываюсь и присматриваюсь. Периодически смотрю в карту, чтобы запомнить чуждые слуху названия населенных пунктов и запомнить местность. В первый день обошел группировку и вечером сам представился офицерам. Труд в обустройстве группировки и постов для войны и быта вложен огромный. Сделаны окопы полного профиля, перекрытые щели и блиндажи для личного состава и складов. Стройматериалов не хватает и в дело идет все, что под рукой, вплоть до гильз от гаубиц. По рассказам, до меня, три месяца шли дожди, развалились глиняные стены и крыши. Сейчас полным ходом идет их восстановление. Интересно, что пытаемся делать по афганским рецептам, но качественно не получается. Та же глина, то же сено, но у них под дождем стоит, а у нас расплывается. Вековой опыт.
Живу в крепости, но это конечно не средневековый замок, а большой, квадратный дувал с двором посередине. Вокруг в блиндажах разместились артиллеристы, разведчики, подразделения обеспечения и остатки рот, основная часть которых заставами держит вершины вдоль Паджшерского ущелья…
2.06.1987, Анава. ВторникВчера как начал писать, так закончил почти в два часа ночи при свете керосинки. Расписался «писатель». Который день идет дождь, пасмурно, тучи цепляются за вершины гор. Все, особенно увольняемые в запас, с нетерпением ждут «вертушки». Часть увольняемых до сих пор находится на постах. Без вертолетов их не снять. И я жду, очень надеюсь, что получу, наконец, письма из дома. Сам уже, пользуясь временем, написал с десяток писем во все концы. В последнее, датированное 27 мая, уже вложил листок от 31 мая, но все лежит и не движется. Нет погоды. Лето везде начинается холодом и дождями. Старожилы говорят, что в прошлом году с апреля по декабрь не было ни одного дождя, а этот год бьет все рекорды.
За эти дни исходил половину сторожевых застав. На самые высокие обычно добираются вертолетом, а затем спускаются самостоятельно. Эти у меня впереди, а для начала взял те, что пониже. Прикрытие: пять-шесть разведчиков, сапер со щупом, и — вперед. На первую для меня, а по номеру 11-ю заставу залез (а не взошел) с пятью остановками. Воздуха не хватает, ноги отказываются идти, нет навыка. Застава на вершине горы (2100 метров), опоясана траншеями полного профиля, есть бункер для личного состава, бункер-кухня, бункер для боеприпасов, перекрытые щели, огневые точки для ПТУР, ПКМ, ДШК, стрелков. Все обложено мешками с грунтом и камнями. Труд, конечно, вложен адский, попробуй закопаться в скалы, но закопались. Эти и другие живут еще вольготно, а вот две новые заставы пока еще дикие: ни жилья, ни подсобных помещений, только окопы. Долбят и взрывают скалы с утра до вечера. Все внимание обороне, быт — потом, и это понятно.
За два года «духи» предпринимали две попытки захватить заставы, самые дальние и высокие. Днем подбирались, готовились, а в сумерках нападали. ДШК ставили так, чтобы обстреливать выход из бункера, никого не выпускать, а наблюдателей снимали снайперы. Одна застава была вообще на волосок от гибели. Пришлось артиллерии бить прямо по заставе на воздушных разрывах (снаряды Зш1). Командир погиб сразу, почти весь личный состав был ранен. Фактически спас положение один солдат, который отбивался гранатами и отстреливался, а раненые снаряжали магазины. Итог: один убит, двенадцать раненых. У противника — пять-шесть убитых. Душманы прорвались было через заграждение, но так и ушли, не захватив заставу полностью. Это было 14 декабря 1985 года. Второй случай произошел в августе 1986-го.
После первого восхождения начал по утрам делать зарядку, бегать. Дело пошло на поправку, подъемы даются легче. По вечерам играем двумя командами в волейбол. Читаю все подряд, что попадется: от журнала «Знаменосец» до Джеймса Олдриджа. Так как давно нет газет, вечером обязательный просмотр программы «Время». Разница во времени с Москвой — полчаса. Смотрим здесь «Орбиту-3». Идет она не особенно для нас удачно. Начинается в три ночи, а заканчивается часов в восемь вечера. Информационная программа начинается по местному времени в 17.30.
Уже полностью обжился, вник в быт, жизнь и боевую деятельность «группировки», знаю людей. Себя чувствую уверенно. Три недели прошли спокойно. Душманы раза три обстреляли заставы да один раз взяли на испуг — выпустили три мины по «группировке», которые легли с недолетом метров в 300. Потери — двое раненых, да и то в результате разрыва своего же миномета.
Долина Панджшер названа так же, как и протекающая здесь река. Откуда такое название, пока не знаю. Когда-то была цветущая и плодородная. Очень удачно лежит на маршруте передвижения торговцев в Пакистан и обратно. Хорошие условия для земледелия. Труд в создание террас, прокладку арыков, строительство домов вложен огромный. Но сейчас все заброшено, разрушено. На всю долину осталось три кишлака (вокруг нашей «группировки»), в которых живут две с половиной тысячи мирных жителей. Не знаю, насколько это достоверно, но раньше проживало около 250 тысяч. Слово «мирный» используем с большой натяжкой. Живут оседло, обрабатывают землю, вот и мирные. Но гражданская война на то и гражданская, чтобы разделять даже членов одной семьи. Часть людей ушли в горы и живут в пещерах, часть — в Пакистан. У каждого семейства в банде кто-то есть. Не чувствуя своей, да и нашей силы, царандой (местная милиция) и ХАД (афганская служба безопасности) особой активности не проявляют, информацию чаще дают ложную и больше заняты своими полями и огородами. По ночам изредка в нашу сторону звучат выстрелы. Было два случая подрыва: водовозки у реки и БМП на выходе из Анавы. Кто поставил мины, кто стрелял, пойди — разберись. Без «зеленых» (афганские войска) мы не имеем права проверять дома, а стрелять даже в сторону кишлаков категорически запрещено. Вот и живем, они — сами по себе, мы — сами по себе.
