Итак, в один из дней, когда моя жизнь показалась мне слишком скучной, я решил полностью изменить ее и вступил в армию. Когда с небольшим дешевым чемоданчиком в руке я шел в казармы, моя жизнь вдруг стала другой и показалась мне даже слишком прекрасной, чтобы это было правдой. Я был молод и уверен в себе, а армия предлагала мне военную карьеру и приключения. Чего еще я мог желать? Как искренне я уверял унтер-офицера, что всю жизнь мечтал стать солдатом! С какой гордостью я думал о том моменте, когда впервые надену этот замечательный мундир!
Часовые и их начальник-ефрейтор, стоявшие у ворот в казарму, наблюдали весь мой путь по длинной улице. Они сразу же поняли, кто я такой, по моему чемодану и, как мне казалось, смотрели на меня тяжелым испытующим взглядом. Но вскоре мне пришлось убедиться, что они, должно быть, просто усмехались в душе, видя перед собой еще одного новобранца с набитой романтическими бреднями головой, грезившего о будущих наградах. На следующий день по одному слову команды ему предстоит бросаться плашмя на грязную, мокрую землю. Сейчас, где бы я ни увидел военного в форме, сразу же представляю себе, как он лежит лицом вниз и ждет, когда последует разрешение вынуть нос из грязи.
Первые дни прошли в повседневных хлопотах. Например, мне выдали форму. Надев мундир, я впервые, воспользовавшись случаем, посмотрел в зеркало, разглядывая себя с ног до головы, спереди и сзади. Результаты осмотра мне очень понравились: я выглядел так привлекательно, что сам себя не узнавал. В перспективе я предвкушал будущие многочисленные победы над представительницами слабого пола.
Позднее, когда я поделился этими мыслями с одним из товарищей, изучавшим английский язык, тот рассмеялся и процитировал мне несколько строк из английского стихотворения.
Тогда я понял, что каждый солдат, наверное, испытывает одни и те же чувства.
Но спустя несколько дней, когда мы приступили к программе тренировок, куда входили и упражнения в поле, я снова несколько раз наблюдал за собой в зеркало, но теперь видел совсем другое. Я недоуменно спрашивал себя: неужели это позорного вида существо, которое вижу перед собой, это действительно я? К тому времени я дошел до того состояния отупения, когда каждая клеточка внутри меня кричала только одно: спать! Мой прошлый энтузиазм превратился в отчаяние, я клял себя за совершенную недавно глупость, когда согласился стать солдатом. Призывники имеют возможность клясть власти, мне же, как добровольцу, оставалось обвинять во всем только себя.
В конце курса начальной подготовки мне снова пришлось почувствовать себя в шкуре водителя. Только на этот раз я вел не обычный автомобиль, а бронемашину производства заводов Круппа. Я управлял этим монстром на маневрах в Силезии, Восточной Пруссии и где-то еще. Как и всякому солдату, мне пришлось пережить и хорошее, и плохое. После года службы я прошел большую программу дополнительной подготовки, после чего мне присвоили звание ефрейтора. После этого жизнь сразу же стала намного приятнее: в казарме ефрейтор считается старшим, и все почтительно обращаются к нему herr gefreiter.
В своем рассказе я не стану подробно рассказывать о тех первых днях службы. Эта глава является лишь основой для рассказа о последующих событиях. Поэтому я лишь коротко упомяну о тех победах, о которых истерично трубили во все фанфары и которые, как оказалось, были не более чем последними теплыми солнечными лучами перед наступлением сумерек.
В марте 1938 года мы с триумфом вступили в Австрию. Мне довелось проехать через Гармиш-Партенкирхен и Миттенвальд в родном округе в Баварии, пересечь границу у австрийского городка Шарниц и далее направиться в Инсбрук. Родившись на самой границе Германии, я часто думал о том, что находился лишь в паре шагов от того, чтобы быть австрийцем, и поэтому был очень рад, что две великие страны (Австрия — в прошлом, до 1918 г. — Ред.) объединились мирным путем. Осенью того же года мне довелось участвовать в захвате Судетской области. (В результате Мюнхенского сговора Германии с Англией и Францией, в результате чего Чехословакию заставили отдать Германии Судетскую область. — Ред.) При этом нам оказали лишь слабое сопротивление.
Когда закончились те две «поездки на пикник», как их смело можно было считать, нам вручили медали за австрийскую и чешскую «кампании». Я с гордостью носил эти награды на груди, особенно в то время, когда лишь очень немногие солдаты имели награды. Легионеров, носивших «испанский крест» (то есть воевавших на стороне Франко в ходе гражданской войны в Испании 1936—1939 гг.), в стране чествовали как национальных героев, а теперь и на меня падал отблеск их славы. Награды оказывали просто магическое воздействие на девушек. Они любили прогуливаться с ветераном военных кампаний, и при этом не имело значения то, что герой мог позволить себе провести с нею не более чем один вечер в неделю, когда парочка могла отправиться в местный танцевальный зал или в кино.
За захватами новых территорий последовал довольно приятный период отдыха, хотя призыв новых рекрутов продолжался. Все они проходили изнурительный курс подготовки. Здания казарм были заполнены до отказа. Польская кампания, в отличие от предыдущих, уже не была похожа на пикник. Несмотря на ее кратковременность, а она продолжалась всего восемнадцать дней, бои были довольно упорными. (Германо-польская война началась 1 сентября 1939 г., 16 сентября польское правительство бежало в Румынию. Однако польская армия продолжала сражаться: Варшава сдалась только 28 сентября, Модлин — 30 сентября, полуостров Хель — 2 октября, группа «Полесье» — 5 октября. Немцы потеряли 10 600 убитыми и 3600 пропавшими без вести, поляки — 66 300 убитыми и около 420 000 пленными (еще 452 500 было пленено Красной армией). — Ред.)
Моя дивизия впервые перешла в наступление в Верхней Силезии. Мы потеряли немало людей убитыми и ранеными и впервые по-настоящему почувствовали, что такое настоящая война. Мне повезло, и я остался невредим, но был очень рад, когда тот страшный блицкриг, наконец, закончился. Пока шла война, мы вели жизнь цыган, не имея возможности даже помыться. Иногда даже лица близких друзей становились неузнаваемыми, скрытые бородой. А в последних боях, когда война достигла апогея своей ярости, порой не было времени даже немного перекусить, чтобы поддержать силы.
После окончания войны многие части вернулись домой. Другим пришлось остаться в Польше в составе оккупационных войск. За службу одного или двух офицеров наградили Железным крестом 1-го класса, а некоторые мои товарищи получили кресты 2-го класса. Наконец-то к нам пришла настоящая слава, но, отдыхая в Позене (Познани) и зализывая раны, мы были скорее во власти задумчивости, чем безудержной радости. Новость о том, что мы воюем еще и с Францией и Англией, дошла до нас только после того, как закончилась польская кампания. Тогда мы поняли, что наша победа, как оказалось, была не полной.
