начинают спрашивать: «Какой смысл в голосовании? Мы знаем, что машины обеих партий субсидируют один и те же люди и поэтому бесполезно обращаться к любой из них». Пролив безжалостный свет на политические порядки в США, В. Вильсон делал выводы на будущее, с его точки зрения, убедительные.
«Разве вы не знаете, – гремел он на предвыборных митингах, – что иные красноречивые, но бессовестные люди, которым безразлична судьба нации, могут ввергнуть страну в огонь. Разве вы не знаете, что весь народ считает: что-то делается неверно. И это дает возможность бессовестному человеку встать и сказать: «Вот – дорога. За мной!» – и повести по пути разрушения. Если так случится, тогда мы окажемся на пороге революции, да мы и стоим перед лицом революции».
Кандидату в президенты в узкопрактических целях подобает быть бесстрашным, и уже по этой причине В. Вильсон, мужественно напрягая голос (микрофонов не было), возглашал: «Я не боюсь революции!» Так кем же был Вудро Вильсон? Мессией, провидцем? Вовсе нет. По основному роду занятий он был профессором истории и права. Но, усевшись в президентское кресло в Белом доме, В. Вильсон стал надзирать за постройкой по собственным чертежам поразительного сооружения, названного впоследствии им самим «Дорога от революции».
По всей вероятности, он был единственным американским президентом XX века, пришедшим к власти с твердо очерченными взглядами на роль государства в жизни современного буржуазного общества. Вильсон верил и убежденно учил других, что только сильная государственная власть дает достаточный и разнообразный набор инструментов для претворения в жизнь политических программ. То было не внезапное озарение, а результат глубокого изучения и развития буржуазной политической науки. Человек, разделяющий ее постулаты, неизбежно становится интеллектуально свирепым и морально безразличным. Так случилось и с Вильсоном.
Происхождения В. Вильсон по американским меркам был самого благонадежного. Сын священника и дочери священника, он родился в штате Вирджиния 28 декабря 1856 года. В семье не угасал трепетный огонь кальвинизма, и отец, несший Слово прихожанам, в глазах маленькою Томми Вильсона был образцом. Детство и юность В. Вильсона прошли на Юге во время гражданской войны и последующей Реконструкции. Его не слишком трогала сущность дела – впечатляла эффектность голой силы и возможность быть безжалостным. Тайфун «марша к морю» прошел чуть ли не на глазах мальчика. Он видел, как соотечественники передрались насмерть, северяне вели войну против мирного населения Юга. В одной из ранних статей молодой Вильсон заметил: «Терпимость – неоценимый интеллектуальный дар, который, однако, почти бесполезен в политике. Политика – война убеждений, схватка принципов. Правление – слишком серьезное дело, чтобы допускать обмен бессодержательными любезностями». Таковы истоки его кредо.
Л рано проснувшееся честолюбие терзало. «У меня неприятное ощущение, – признавался молодой человек, – внутри меня бушует вулкан. Единственное спасение – пусть меня полюбят… Никогда и нигде не было человека, для которого любовь была бы столь важна, как для меня». Вулканические страсти скромно материализовались в визитные карточки, на которых значилось: «Вудро Вильсон, сенатор от штата Вирджиния». Крылья фантазии подняли его не выше Капитолия. На деле Вильсон занимал куда более скромное положение: неудачно попытав свои силы в юридической практике, он избрал путь преподавателя в колледже. В 34 года он – профессор истории и права Принстонского университета.
Здесь, пусть в привилегированном учебном заведении, он нянчился со студентами, тщетно пытаясь пробудить интерес к науке у юношей, увлеченных спортом. А страной, по мнению профессора, правили ничтожные люди. «В восьми словах можно подвести итог деградации наших политических партий, – с отвращением писал он, – нет руководителей, нет принципов, нет партий, нет политики». Посещавшие его лекции в 1887—1897 годах подметили некую страсть, придававшую необычный накал академическому материалу. Он начинал оттачивать мастерство оратора, разъезжая с лекциями по стране и добиваясь искомой «любви».
Уже в начале 80-х годов он торжествующе заметил: «У меня появляется ощущение силы, когда я имею дело с массой людей». Однако при том уровне развития средств массовой коммуникации единственную возможность собрать вокруг себя громадную аудиторию давало печатное слово. В центре изысканий автора с самого начала – возможности государственной власти в организации общества.
Острое недовольство вызывала у Вильсона американская демократия и как она функционировала после гражданской войны. Конгресс и особенно его комитеты оттеснили исполнительную власть – кабинет и президента. Мучительные словопрения по необходимости подменяли быстрое принятие решений. В результате силы правящего класса были распылены, а в стране поднималось мощное движение, пестрое по окраске, но, несомненно, склонявшееся к социальному перевороту. Анархию в ведении государственных дел необходимо преодолеть, размышлял он, обратившись к опыту английского господствующего класса, возложившего всю полноту исполнительной власти на кабинет, члены которого – депутаты парламента. Какая жалость, что отцы-пилигримы, отправившиеся за океан из Англии еще в начале XVII века, не захватили с собой парламентской мудрости родины.
Эти положения и составили суть книги В. Вильсона «Правление конгресса», вышедшей в 1885 году. Книга прославила автора и, по существу, стала самым известным из его трудов. Хотя предложенной автором конституционной реформы не последовало, книга к началу века выдержала пятнадцать изданий. К этому времени изменилось многое. США вступили на путь империализма, классовые конфликты в стране обострились. Соответственно автор корректировал взгляды на предмет своего исследования.
В XX век В. Вильсон принес свою книгу с существенными оговорками. В предисловии к 15-му изданию, вышедшему в 1900 году, он писал под свежим впечатлением первой войны за передел мира – американо-испанской войны: «Самые важные изменения, которые можно усмотреть, это – значение войны с Испанией для осуществления власти внутри нашей федеральной системы. Значительно увеличились власть и возможности для конструктивного руководства президента в результате нашего выхода на международную арену и необходимости управления отдаленными владениями».
Вильсон имел все основания торжествовать: захватническая война против Испании создала больше возможностей для осуществления его предложений, чем надеялся профессор. Еще недавно он рассуждал всего-навсего о важности кабинета, теперь же выдвинул на авансцену президента. Обнаружилось, что незачем менять обветшалые рамки конституции, она написана так общо, что без особых хлопот предоставляла президенту громадную свободу действий. «Президент США ныне, конечно, вершит все дела», – с удовлетворением заключил В. Вильсон предисловие.
Приверженность принстонского профессора к доктрине сильной власти не укрылась от внимания тех, кто подбирает кандидатов на высшие политические посты в Америке, – незримого, по всесильного «истеблишмента». Вне всяких сомнений, именно там решили испытать деловые качества теоретика, громогласно твердившего о приятных во всех отношениях истинах.
В 1902 году его избрали президентом Принстонского университета. Он преуспел на первом в жизни административном посту, сумев поднять скромные распоряжения по внутреннему распорядку университета до уровня волнующего крестового похода. Вильсон распорядился расселить студентов по менее привилегированным общежитиям, за что получил
