С переводчицей мне повезло не меньше, чем с соавтором. Зоя Евгеньевна Самойлова отнеслась к этой работе с такой любовью, с таким энтузиазмом и с таким усердием, что стала практически соавтором русского текста. Она не просто добросовестно переводила, а замечала огрехи в английском тексте, и они были поправлены в русском переводе. Она разыскивала упоминавшиеся в книге документы, цитаты и т. д., чтобы дать их не в обратном переводе, а по оригиналу, и благодаря ей даты, имена или что-то еще указанное неверно было исправлено.
Читая уже готовый перевод, я тоже делала некоторые исправления — иногда вычеркивала утверждения, достоверность которых трудно сейчас проверить. Кое-что, наоборот, в русском тексте добавлено. Так, в 1989 году, когда закончилась работа над книгой, я не решилась писать об участии в диссидентском движении моего старшего сына Сережи — родственники его жены Люды жили в Москве, и мы опасались еще их «засветить». Были и другие изъятия, вставки и поправки, поскольку уже можно было проверить детали, обращаясь к участникам описываемых событий. Таким образом, русский перевод не полностью соответствует первоначальному английскому тексту. Но все-таки книга не переделывалась, а была всего лишь несколько доработана. Новой стала последняя глава — понятно почему. Со времени выхода в свет «The Thaw Generation» прошло пятнадцать лет. Зачем обрывать 1989 годом книгу, издаваемую в 2006-м, если поколение, в ней описанное, не сошло со сцены?
Мне пришла в голову счастливая мысль использовать в русском издании возможность, отсутствовавшую у меня пятнадцать лет назад — дать слово самим шестидесятникам. Пусть это будет их взгляд на свое поколение в историческом ракурсе, из сегодняшнего дня.
Моими собеседниками стали Яков Михайлович Бергер и Сергей Адамович Ковалев. Они оба достойно представляют поколение оттепели и в жизни, и в этой книге. Мы обсудили, кого мы считаем шестидесятниками, чем отличается наше поколение от предшествовавших и последующих и каков вклад шестидесятников в российскую историю и в современность. Расшифровка магнитофонной записи этой беседы составила заключительную главу вместе с заметками на эти же темы известного экономиста Евгения Григорьевича Ясина, тоже по праву причисляющего себя к шестидесятникам.
Для особо любознательных читателей в русском издании добавлено приложение. Это отрывок из статьи Виктора Михайловича Воронкова «Аналитическое обозрение». В этом приложении я соблазнилась представить отечественному читателю взгляд на поколение оттепели исследователей, то есть взгляд профессионалов.
Наконец, расширен справочный аппарат. Кроме именного указателя (который имелся и в «The Thaw Generation»), русское издание снабжено биографическим указателем и комментариями. Над справочным аппаратом работали сотрудник Московской Хельсинкской группы Николай Костенко и сотрудники исследовательского центра «Мемориала» Геннадий Кузовкин, Дмитрий Зубарев, Алексей Макаров и Семен Чарный; кроме того, Николай Костенко, Геннадий Кузовкин, а также Наталия Ларичева участвовали в подготовке к публикации текста книги — огромная им за это благодарность.
Благодарю еще раз за неоценимую помощь в подготовке русского издания Зою Евгеньевну Самойлову. Хотелось бы выразить искреннюю признательность профессору Эндрю Блейну, которым первым подал идею перевести книгу на русский язык и с деятельным интересом вникал в подробности реализации этой идеи. Глубокая благодарность Издательству имени Чехова за финансовую поддержку работы над переводом. Благодарю Сергея Адамовича Ковалева и Якова Михайловича Бергера за содержательную беседу о шестидесятниках. Благодарю Евгения Григорьевича Ясина и Виктора Михайловича Воронкова за любезно предоставленные собственные труды, включенные в русское издание. Благодарю Яну Зыкову и Татьяну Локшину, прочитавших «The Thaw Generation» и убедивших меня в том, что пришло время для русского издания этой книги. Благодарю Владимира Матлина, Наталью Николаевну Садомскую и Александра Юльевича Даниэля, сделавших ценные исправления и добавления в русский текст; директора архива «Мемориала» Татьяну Михайловну Хромову за предоставление ряда фотографий для русского издания; Наталью Костенко и сотрудников Московской Хельсинкской группы Ирину Горшкову, Юлию Габидулину, Нину Таганкину, Анастасию Асееву и Ирину Сергееву за помощь в подготовке русского издания к печати. Благодарю Игоря Валентиновича Захарова за любезное согласие издать «Поколение оттепели» на русском языке.
В юные годы будущие советские руководители и будущие диссиденты сидели за партами в одинаковых классах, слушали учителей, преподававших по стандартной методике одни и те же предметы, и каждый день видели перед собой образ Сталина. Не было школы, где не стояли бы его бюсты и не висели портреты. На знаменитой фотографии 1936 года улыбающийся в усы Иосиф Виссарионович держит огромный букет и темноволосую девочку в матроске. Сияющая малышка обнимает вождя как отца родного: «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!»
Я родилась в 1927-м, через три года после его прихода к власти. В 1937-м, когда мне было десять лет, из нашего дома в Москве начали исчезать люди. Я не видела в этом ничего особенного и не задавала вопросов. Я не знала другой жизни.
Поворотные вехи в истории моего поколения можно обозначить точными датами, иногда даже часами и минутами. Первое на моей памяти историческое событие произошло 22 июня 1941 года, ровно в 4 часа утра, — Германия напала на Советский Союз. В школе нам говорили, что наша армия непобедима. Теперь эта армия отступала к Москве, теряя сотни тысяч солдат. И у нас впервые зародилось сомнение — неужели учителя могли ошибаться?
Война окончилась, но сомнения остались. Не ослабевало смутное ощущение: что-то не так. Я не чувствовала себя счастливой и не видела вокруг людей, которых можно было назвать счастливыми. Если революция 1917 года совершалась ради счастливого будущего, то где оно, это будущее? В чем же дело? Что-то не то с системой или с нашими руководителями? А может, я какая-то не такая? Откуда у меня эти мысли? Ими даже поделиться не с кем.
5 марта 1953 года радио объявило о смерти Сталина. Как и большинство людей, я расплакалась. Плакала от беспомощности, оттого, что не могла представить, что́ теперь с нами будет. Плакала, потому что чувствовала — к лучшему или к худшему, эпоха закончилась.
Не имея представления о другой жизни, мы оказались совершенно не готовы к периоду либерализации, получившему впоследствии название «оттепель», по одноименной повести Ильи Эренбурга.
