Верно и то, что в начале 90-х годов пора расцвета Тэтчер, вероятно, останется позади. В стремительно меняющемся мире с обновленным составом главных действующих лиц перед ней встают большие и серьезные проблемы. Если Тэтчер не сможет проявить достаточную гибкость, чтобы приспособиться к новым политическим условиям, ее «фирменная» твердость, когда-то величайшее ее достоинство, возможно, обернется парализующим недостатком.
С обозначившимся мировым экономическим спадом английская экономика вновь стала неустойчивой. К тому же Тэтчер подорвала свое положение внутри страны, вступив в более острое, чем обычно, противоборство со своими товарищами по партии — консерваторами. Главный ее конкурент, лейбористская партия, похоже, начинает организовываться после многолетнего внутреннего раскола. Крах центристской партии альянса означает, что отныне ей больше не противостоит расколотая оппозиция.
Друг Тэтчер Рональд Рейган уступил свое место Джорджу Бушу, который чувствует себя гораздо более уверенно, чем Рейган, имея дело непосредственно с Франсуа Миттераном, Гельмутом Колем да и с Михаилом Горбачевым, и меньше нуждается в ее помощи. Ее предостережения и призывы не ослаблять бдительности НАТО, несмотря на развал советского блока, звучат при всей их актуальности немного старомодно. Нежелание Тэтчер продвигать дело политической и экономической интеграции Европы изолировало ее от союзников; поэтому она выглядит обструкционисткой, этаким тормозом, не позволяющим набрать высокие обороты машине европейского объединения.
Таковы главные проблемы, стоящие перед Тэтчер, — они носят более глубокий, более трудный, более стратегический характер, чем многие из тех, что она уже решила. Ей приходилось попадать в крутые политические передряги: перессориться со всеми, взбесить друзей, отстать от политических противников по рейтингу, да так, что разрыв в проценте сторонников составлял двузначную цифру, а потом взять да и возвратить себе утраченные позиции. В 1981 году казалось, что ей не под силу выбраться из кризиса, но благодаря Фолклендам она сделала это; через пять лет она снова оказалась на волоске от поражения, но посрамила скептиков. Однако на сей раз Тэтчер ожидают более серьезные неприятности. Опасность сменить репутацию женщины завтрашнего дня на репутацию женщины дня вчерашнего — это самое большое испытание, которое ей выпадало. Мало кто сомневается в ее способности выйти из трудного положения, но если Тэтчер не переменится, она, возможно, не одержит победу на выборах в 1991 или 1992 году и не станет премьером на четвертый срок[2].
Победит она или нет, конечно, существенно для нее, но в длительной перспективе это почти не имеет значения. Дело в том, что Тэтчер — неважно, миновала ее пора расцвета или она все еще остается лучшим современным государственным деятелем — уже преобразила Англию. Она устроила славной старушке Англии грандиозную встряску, в которой та нуждалась. Она открыла англичанам новые альтернативы. В том числе и психологически дискомфортное понимание, что самые серьезные препятствия к успеху — в них самих. Она возродила национальную гордость и указала путь к процветанию — немалое достижение в стране, долго считавшей создание богатства чем-то слишком материалистичным, слишком безвкусным, слишком американским. Тэтчер поняла, что неспособность создавать богатство, неспособность стимулировать производительный труд, капиталовложения и талант гибельны для Англии.
И перспектива гибели представлялась вполне реальной. Англия была смертельно больна. Но в лице Тэтчер страна обрела именно то, в чем она нуждалась: подходящего человека в нужный момент с точным рецептом. До нее пытались лечить Англию перевязками и таблетками. Тэтчер знала, что шанс на спасение дает только оперативное вмешательство. Ко времени ее прихода к власти в Англии уже начались процессы гниения и распада.
Может быть, «Битва за Англию» в 1940 году и была, по словам Черчилля, «лучшим часом» нации, зато все остальные годы XX столетия вплоть до появления на авансцене Маргарет Тэтчер были временем длительного скольжения вниз по наклонной плоскости. Когда в 1979 году Тэтчер пришла к власти, страна могла похвастать лучшими актерами из всех актеров мира, говорящих по-английски, лучшим теннисным турниром и самыми зелеными газонами на свете. Все другое оставляло желать лучшего. В 60-е годы произошел кратковременный всплеск новых веяний, поднявших настроение англичан и помешавших осознанию того, как далеко зашел процесс разложения. Однако к 70-м годам корона властительницы вкусов в поп-музыке вернулась к Америке, а законодательницами мод вновь стали Франция и Италия. Призы за дизайн уплывали в Японию. Экономическое лидерство все больше переходило к Германии.
Даже королевская семья казалась безжизненной, пока принцесса Диана не стала предметом постоянного внимания средств массовой информации.
Сравните мрачные послевоенные годы с последними годами XIX века, когда Британская империя, в расцвете своего могущества, владычествовала над 20 процентами поверхности суши. Ко времени шестидесятилетнего юбилея царствования королевы Виктории, который отмечался в 1897 году (а всего она процарствовала шестьдесят три года), под ее скипетром находилось 450 миллионов подданных — четвертая часть населения земли, больше чем в Российской, Французской, Германской и Португальской империях, вместе взятых {1}. Англия, вся площадь которой уступает площади штата Орегон, контролировала территорию в 11 миллионов квадратных миль, более чем втрое превышающую размеры Римской империи поры наивысшего расцвета. Военно-морские силы Великобритании, насчитывавшие 61 линейный корабль (а всего 330 кораблей и около 100000 моряков), господствовали на море, а сотни торговых судов, перевозивших 45 процентов мировых грузов, доставляли природные богатства из всех уголков империи, чтобы работали с полной нагрузкой фабрики центральных графств Англии, где брала разбег первая промышленная революция.
Экономическая мощь Британии была под стать ее политическому могуществу. К началу нашего века Англия контролировала пятую часть всей мировой торговли, которая велась на основе фунта стерлингов; три четверти мировых капиталовложений осуществлялись через Сити, финансовый район Лондона.
Британия (тогда действительно Великобритания!) казалась всесильной, ее могущество — незыблемым, но ее господствующее положение делало ее и объектом козней завистливых соперников. На море германский кайзер Вильгельм стремился подорвать превосходство ее военно-морских сил. В Северной Африке Франция подкапывалась под английское колониальное могущество. На юге Африки британцы сражались с бурами, потомками немецких и голландских колонистов. Россия угрожала британским рубежам в Персии и Афганистане. По ту сторону Атлантики была в полном разгаре промышленная революция в Соединенных Штатах, которая началась позже, чем в Англии, но дала мощный подъем американской экономике. Железнодорожный бум резко увеличил темпы роста в угольной промышленности и черной металлургии Соединенных Штатов. Одновременно разработка методов массового производства, таких, как конвейер Генри Форда, стремительно наращивала промышленную мощь Америки. Изобретение беспроволочного телеграфа и телефона привело к расширению рынков и усилило давление на Англию со стороны конкурентов.
