Шолоховский дед рассуждал иначе. Купеческое звание по наследству не передавалось. Станут ли они титульными купцами – зависело от них самих. Но всё необходимое для старта Михаил Шолохов детям своим предоставил. Да и дочерей старался выдавать выгодно, не за голь какую-нибудь. Дочь Прасковья вышла замуж за купца Ивана Сергеевича Лёвочкина с хутора Каргина. Дочь Капитолина – за крепкого каргинского мещанина Николая Бондаренко. Дочь Анна – за мостостроителя Ануфрия Спасибова. Дочь Ольга – за вёшенского фельдшера Ивана Сергина.
Старший сын Николай, так и не выбрав себе жену, пристрастился к спиртному. Вверенную ему дударевскую мануфактурную лавку отца разорил. В конце концов раздал остатки товара казакам и крестьянам, крича: «От кого наживал, тот пусть и пользуется!» Просто персонаж классической литературы – даже не Чехова, а кого-то вроде Писемского.
Второй сын – Александр, 1865 года рождения, – отец нашего героя. Первое образование он получил в одноклассном приходском училище.
Саша Шолохов с детства пристрастился к чтению. Отцу это казалось полезным – в дело такой ум пойдёт. Александр действительно вырос предприимчивый, с авантюрной жилкой, вроде бы купцу необходимой. Но, увы, шолоховский отец был классическим неудачником. Все его предприятия рано или поздно заканчивались финансовой катастрофой.
Забегая вперёд скажем: удивительно, но Шолохов никогда не воспользуется историями отцовских разорений в литературных целях. На его глазах случатся такие трагикомические сюжеты – бери да записывай, но нет. Жалел ли он отца или даже вспоминать о том было ему больно – гадать не станем. Но всю жизнь писавший в известном смысле с натуры, именно этой тематики Шолохов избегнет.
Несколько раз приказчик 1-го класса Александр переезжал с места на место. Затевал то одно, то другое предприятие. Потерпев неудачу, не отчаивался. Перехватывал взаймы у женатого на сестре Александра Прасковье купца Лёвочкина – и отправлялся в Москву или в Нижний, обуреваемый новой идеей: купить там, перепродать здесь и, наконец, заработать.
Третий сын, Пётр, единственный из всех Шолоховых служил в армии. Характерный факт: в Батумском полку, куда в 1899 году попал Пётр, его тут же поставили писарем, потому что он был едва ли не единственным призывником, обученным грамоте.
Как только Пётр вернулся из армии, Михаил Михайлович женил его на дочери купцов Обоймаковых – сильной и оборотистой семьи, державшейся немногим ниже Моховых и Шолоховых. Звали дочку Анна Семёновна.
Пётр и Анна отправились в хутор Кружилин. Отец приобрёл им богатое подворье, где молодая семья открыла постоялый двор; также владели они галантерейной лавкой.
Каждый год Пётр с Анной рожали по ребёнку, и каждый год дети умирали: похоронили пятерых. Очередного решили крестить не в Кружилинской церкви (рассудив, что «у священника рука тяжёлая»), а в соседнем хуторе. Но и тот ребёнок умер. Больше в церковь не ходили, а из Кружилина уехали в хутор Плешаков.
Подворье своё Пётр продал брату Александру – и тот заселился в Кружилине. На хуторе том жило около шестисот человек: было где развернуться. Снова заработала закрытая Петром лавка: поначалу Александр сам в ней и торговал. Затем, с дозволения купца Парамонова, державшего по Дону хлебные ссыпки, Александр открыл у себя промежуточную хлебную ссыпку. Во дворе у него вечно толпились казаки и крестьяне: возились с зерном. Завертелась жизнь.
Самый младший из братьев, Михаил, служил приказчиком в Каргине у того же самого, год от года богатевшего купца Лёвочкина и открывать собственное дело пока не спешил.
Поймать торговую удачу за хвост было делом не столь простым. Конкуренция росла, мир менялся.
* * *
Станица Вёшенская, хутора Кружилин, Каргин, Плешаков – селения, где происходит основное действие романа «Тихий Дон».
У незнакомого с этой географией читателя может создаться ощущение, что роман охватывает огромные пространства.
На самом деле действие в трёх с половиной томах из четырёх происходит на, образно говоря, пятачке – за несколько часов можно объехать по кругу, если на хорошей машине.
Именно там, на этом пятачке, жили, трудились, вековали свой век Шолоховы.
Именно на этом пятачке жили, трудились, вековали свой век Мелеховы.
Это – верховья Дона, земля казачья.
Выше по Дону – Воронеж, русская губерния. Ниже – Ростов-на-Дону, место зарождения казачества.
Верховые донские казаки отличались не только от запорожских яицких или терских, но имели свои различия с донскими низовыми казаками.
На верховье сохранились с большой Россией куда более близкие связи. Верховые и внешне были едва отличимы от жителей южнорусских губерний. Низовые же от верховых отличались и внешне (куда чернявее), и речью, и крепче поднакопили особого казачьего гонора.
Если в XVII веке низовые казаки в своих письмах московским государям спокойно именовали себя русскими людьми, ушедшими казаковать, то со второй половины XVIII века началась другая история – завершившаяся, в числе прочего, Гражданской войной. Те из домовитых казаков, что претендовали на дворянство, рисовали себе небывалые родословные, что объяснимо: мужицких потомков в дворяне не брали. Так зарождалась ненаучная мифология о древнейшем происхождении казачества.
В основе неприятия большевизма на Дону имелась в числе прочего сепаратистская подкладка: низовые казаки постепенно приучили себя к мысли, что они – отдельный народ и с москалями им не по пути, тем более если это ещё и большевики.
Выбор, который сделал Михаил Шолохов в годы Гражданской, имеет во многом родовое объяснение. Всерьёз оказачившийся на уровне сознания и повадок, он вместе с тем твёрдо помнил, что его предки – русские. Всем существом разделяя трагедию казачества, равнять себя с низовыми казаками он всё равно не мог.
О себе молодой Шолохов писал: «Отец – разночинец, выходец из Рязанской губернии», – что было по факту верно, но, строго говоря, не учитывало важных подробностей.
Двести лет назад пушкари Шолоховы отвоёвывали последние рубежи донской земли у крымских татар и турок.
Без малого сто лет прошло с тех пор, как прадед Шолохова впервые объявился на Дону с торговыми делами.
Дед Шолохова, как мы помним, обжился на Дону, став донским купцом. Бабка – обжившаяся на Дону купеческая дочка, причём Моховы появились там ещё раньше Шолоховых.
Отец действительно родился в рязанском Зарайске, потому что мать его решила рожать там, – однако сразу после родов они вернулись в станицу Вёшенскую: так что никакой он не «выходец». На Дону вырос, отучился, стал приказчиком, а затем и хозяином своего дела.
Рязанский род Шолоховых давно и намертво врос в донскую землю.
Будущий писатель был донской в той степени, что имел право о себе говорить «коренной». И если потянуть эти корни – огромные глыбы донской истории можно выворотить.
Михаил Шолохов являлся безусловным носителем родовой донской памяти протяжённостью более столетия.
Зачем же так писал о себе?
Едва ли он мог представиться иначе: коренной донец, внук донского купца, отец – хуторской лавочник… Жестокая была бы бравада по тем временам. Чтоб лишних вопросов не возникало, Шолохов существенно опростил своё происхождение.
Но здесь мы поставим зарубку и запомним: Шолоховы на Дону – свои, а не понаехавшие. Шолоховские и моховские богатейшие в округе дома в центре станицы Вёшенской – тому порукой.
* * *
В Кружилине Александр Михайлович Шолохов поначалу жил одиноко, скромно, деятельно. Лавка его с разнообразными товарами располагалась в пристрое – десять шагов от дома. Торговать сам хозяин становился только в предпраздничные дни, когда наблюдался наплыв покупателей. В остальное время оставлял лавку открытой: хуторяне брали необходимое либо в долг, либо оставляя деньги на прилавке.
Никто не воровал; на Дону воровство не прощалось; а пришлым сложно было б украсть – любого человека, идущего за покупками, кто-то да видит: в хуторе всяк всякого знал.
