В: Какие?
ПК: Не знаю. Мы тогда еще наивные немного были. Играли все эти старые штуки, сама знаешь, «The Beatles» и типа того. Он сказал: хватит играть это говно, напишите что-нибудь свое, сделайте вместе, тогда и сами поймете, чего вы хотите. Знаешь, мы сами еще не знали, чего хотим. Просто подбирали эти дурацкие песни и играли их. Затем мы решили играть то, что хотим, из ранних «Small Faces», из раннего «Who», старые замесы в общем, того направления. И когда сами писать начали, мы много взяли оттуда. Знаешь, это было ученичество, но мы делали уже все по-своему.
Одна из этих групп, которая на меня и Стива повлияла, по крайней мере, это «New York Dolls». Как-то раз увидели их на концерте «Fаces» на Уэмбли, они были разогревающими. К тому времени, думаю, их первый альбом вышел. И потом еще я увидел их по телику и очень приторчал, охуенно приторчал. Думаю, это и было главным влиянием. Просто по обычному «ВВС» все там навытяжку стоят, а эти, я не мог поверить — катаются по сцене, пихают друг друга, волосы по земле волочатся. И на всех — эти ботинки на высокой платформе. Очень в кайф было. И знаешь, им просто насрать на все было. И Боб Харрис под конец выдал: «Та-та-та-та, мок-рок, мок-рок» [3]. Все что надо — и всего в двух словах. Я думаю, это было здорово.
ГЛЕН МЭТЛОК: Мне хотелось играть в своей группе, потому что я никогда не слышал команду, которая была бы для меня правильной, соответствовала бы тому, чего я хотел. Я хотел делать это в первую очередь для себя, чтобы потом слушать это по радио. Не потому, что это именно я, а потому что я хотел именно это услышать. И нужен был другой текстовый замес. Знаешь, в то время все было так плоско, скучно. Все, что хоть немного заводило, было слишком умышленным, слишком искусственным, слишком позерским по отношению к реальности. Будто кто-то сел и высидел мысль или идею, а потом все стали говорить: «О, да я сам собирался делать что-то в этом роде». Как Дэвид Боуи или «Roxy Music», а это очень умышленные штуки. Это давным-давно пора было снести на свалку потому что никаким рок-н-роллом там и не пахло.
СТИВ ДЖОНС: Итак, Уолли получил пинок под зад, и я взял гитару. Играть я умел, знал несколько аккордов, так что нам нужен был только вокалист. Малькольм в магазине во все глаза смотрел, мы даже пытались взять одного чувака, но он был никуда не годный, еще хуже меня.
И вот в магазин пришел Джон… До этого я видел его последний раз месяцев шесть назад. Я подумал, что он ничего, и сказал Малькольму: «Взгляни на него», — у него были зеленые волосы, он как раз покрасился в зеленый цвет. Вот пришел он в магазин, и Малькольм, кажется, спросил его: «Хочешь быть солистом?» Он сказал: «Да, не против», что-то такое. И мы договорились встретиться в пабе на углу.
Мы пришли на встречу с ним, и он все время прикалывался, мы тоже, правда, прикалывались над ним, мы думали, что он хроник такой, да и понтов в нем много было. Пришел он с дружком, мы часок поболтали, и он сказал: «О’кей, я буду на прослушивании, только когда?» Мы сказали — завтра вечером. А потом у нас появилась идея взять его с собой в магазин, чтобы он спел у проигрывателя. Мы предложили ему это и все вместе пошли в магазин. Он открыл проигрыватель, поставил Элиса Купера. Все это время он прикалывался — над нами и вообще надо всем, — просто делал вид, что он крутой певец. А мы решили, что он действительно кайфовый. Истерика такая, я подумал. А о нас он думал, наверное, что мы сборище идиотов. В общем, тогда все и началось. Мы начали репетиции.
В: О чем вы с Джоном договорились конкретно?
ПОЛ КУК: Мы подумали, он то, что нам надо. Слегка невменяемый, как раз фронтмен. Нам это и нужно было — человек, у которого были бы четкие идеи, что и как надо делать. И Джон это знал в полный рост. Даже несмотря на то что петь он не умел. Он не особенно переживал из-за этого, а мы сами еще только учились играть и тоже не переживали — есть там у него голос или нет.
В: Как остальные ребята воспринимали Джона, когда он к вам присоединился?
ГЛЕН МЭТЛОК: Сначала Стив и Пол воспринимали его просто в шутку. Знаешь, поначалу они просто прикалывались над ним, а он прикалывался над ними. Они считали, что он такая марионеточная фигура. Я подумал: да, в нем есть свое безумие, так что теперь вроде все на месте, можно начинать. И начинать прямо сейчас. Мы же репетировали около полутора лет, даже два года. Не солидные репетиции, а так, играть учились…
Да, мы застряли на этом, и нам хотелось выйти уже и сыграть как следует. И когда появился Джон, стало понятно, что он правильный парень для группы. И все было готово, чтобы начинать.
В: Почему, как ты думаешь, он стал фокусом группы, почему именно о нем все говорят?
ГМ: Не знаю. Я считаю, что он просто много на себя берет, и безумия в нем столько, сколько надо.
В: А что ты понимаешь под безумием?
ГМ: Ну, он псих немного, и смотрит он как псих. У него отличный взгляд, знаешь, лучше и не придумаешь. Как у Роберта Ньютона. Он смотрит в зал так, как нужно. Я думаю, мы и взяли его к себе за этот взгляд, он полностью соответствовал тому, как мы себе это представляли. Он олицетворял собой целую идею. Он попал в нужное время. И у него было правильное лицо.
В: Ты помнишь первое ваше выступление?
ПОЛ КУК: Конечно, помню, отлично помню. Это было в колледже св. Мартина, в комнатке наверху. Глен ходил туда договариваться, и там играла группа какая-то. Мы спросили их: «Хотите, мы будем для вас разогревающими?» — и они сказали: да, кинули нам понт такой. Ну, мы и пошли туда. Большие заморочки вышли, справимся мы или нет. По идее мы им на фиг не нужны были как разогревающие. Это была рок-н-ролльная команда, возрождение и все такое, под «тедди-боев» косили, ну и дружки их там сидели, вся публика. Мы как дали, громко очень, аж уши заложило. Мы и правда были как сумасшедшие, потому что у нас это было первое выступление, и мы очень нервничали. И вдруг чья-то большая лапа отключила нас от сети. Кто-то вырубил электричество. Это они и были, точно, другая команда, они сами хотели играть. Мы явно им надоели. У нас там уже свои фаны были, у них — свои, и большая драка вышла. Мы смылись оттуда…
В: Выступая по колледжам, вы часто приходили незваными — какова была реакция публики?
ГЛЕН МЭТЛОК: Недоверие. Там были очень подлые людишки. Они обрывали нас на полуслове. Чувак врывался на сцену и говорил: «Это ваша последняя песня», или он мог сказать: «Большое спасибо „Sex Pistol" за их сплошной звук», в общем обстебать нас так.
ДЭЙВ ГУДМАН: Когда играли «Sex Pistols», публика всегда реагировала бурно. Много было драк. На их выступлениях все зло в людях выходило наружу. Скажем, вышибала, безо всякой причины, бил кого-нибудь из публики. Музыка у них была такая. Это могло начаться, к примеру, если кто-то держал банку пива, а его толкали; он или отвечал, или кого-то еще толкал. Пиво летело через чье-то плечо, они разворачивались и — понеслось.
В колледжах обычно случались крупные драки. В Ковентри драка была, в Хэндон-Поли большая заварушка, в ней участвовали Пол и несколько стиляг. Пол стоял в стороне с девкой, а эти «тедди» рядом прошли и что-то сказали ему, что он не мог так оставить — Пол всегда не прочь перемахнуться. В общем четверо этих стиляг гонялись за ним по колледжу. Когда они к дверям подошли, вышибалы им вломили. Пол убежал, стиляги за ним, потом они пытались снова вернуться в колледж. Приехала полиция. Пол между дверьми спрятался. Полиция побродила туда-сюда, ища этих «тедди». А люди снаружи стали швыряться камнями по окнам, непонятно зачем. И все по новой началось. Вышибала у дверей, который вломил стилягам, опять начал с кем-то драться. Кровавая баня получилась. Пять или шесть драк в разных местах.
Но, я полагаю, драки везде были. Я никогда их так прямо с «Pistols» не ассоциировал. Однажды в Ковентри кто-то из студенческого союза услышал слово «фашист» в песне «Боже, храни королеву» и из-за этого отказался платить. Вышли долгие разборки между группой, организаторами. Малькольмом, мной, этим студенческим союзом — всеми, кто был задействован. Полное сумасшествие было.
