Понятно, АБС. И вот вам пожалуйста — «Трудно быть богом» или, допустим, «Чародеи». А вот вам Булычев с Алисой. Я еще тогда смотрел и поражался, насколько это чушь и дешевка. Но самое любопытное, что многим нравилось — и сейчас нравится.
Совок вечен.
* * *
Война изменила еще одно. Исчезло всякое «очарование» событий Второй мировой. Никакой «великой победы» и тем более «бессмертного подвига». Два жутких монстра сцепились между собой, и никого не жалко. Никого. СССР воевал плохо, зато в Европе иваны вели себя как павианы, такая вот рифма.
Никакого сочувствия к Рейху, но там хоть умывались чаще.
Катитесь вы со своей «отечественной»! Это не мое Отечество.
Ночью прошумел дождь, но сейчас снова солнце.
Во времена давние сентябрь делился ровно пополам. Первые две недели теплые и солнечные, а затем начинались дожди и резко холодало. Запомнил это не просто так, в сентябре студентов отправляли в деревню — убирать морковь или картошку, и погода воспринималась очень конкретно.
Интересная закономерность. Когда горожан отправляли в деревню на помощь колхозникам, продуктов не хватало. Сейчас не отправляют (и еще война!), а магазины переполнены. Очень поучительно, любителям же СССР не грех и вспомнить.
* * *
Уникальный дом на улице Каразина, когда-то построенный по заказу шведского консула, гибнет. Попадание прямо в крышу, огромная дыра — и никто даже не пытается что-то сделать.
Этот дом помню с детства. Он пользовался дурной славой, в нем размещалось отделение милиции, и крики избиваемых слышала вся улица. Мой дед, человек суровый, тут же звонил во все инстанции.
Потом в доме размещалось что попало вплоть до покерного клуба. И вот…
Жаль.
* * *
Постсоветская фантастика 1990-х во была охвачена настроением даже не ностальгии по СССР, а горячей жалости по поводу гибели империи. Причем наиболее заметно это было именно у самых лучших авторов — Евгения Лукина, Бориса Штерна. Тогда это воспринималось естественно, даже с сочувствием, теперь же ощущения совсем иные. Впрочем, и вся фантастика с 1991-го по 2000-й (начало эпохи «стирателей») сейчас воспринимается иначе, чем, допустим, десять лет назад. Она явно переоценена, имен ярких там больше, чем талантов. Явно недостоин своей славы Лукин (имеется в виду проза), не верящие могут перечитать любую его вещь 1990-х, хоть «Ахерон», хоть «Солнце». Слишком назидательно, а то и откровенно пошло.
Впрочем, такое впечатление, что фантастика тех лет уже во многом забыта, причем даже в лучших своих примерах. Но в любом случае она значительней, чем то, что было в годы «до» и в годы «после».
* * *
Жара ушла, вечером просто замечательно. Туч нет, мягко солнце… Это как с орками — отогнали, и стало можно жить. Жару извести невозможно, орков же — вполне реально, главное стравить их друг с другом. Они тупые, жестокие и управляемые. Уверен, и в будущем станут резать друг друга, дав остальному миру передохнуть.
Уничтожили еще один мурал на Пушкинской с изображением арапа. В Сети — орочий вой, а мне как-то все равно. Я бы начинал не с мурала, и не с арапа, но и так можно.
* * *
О кинематографе лучше ничего не писать. Не потому, что неинтересно или, допустим, мало новостей. Хватает. Но больно уж предмет неблагодарен. Кино — низкое искусство, родившееся из ярмарочного зрелища, рассчитанного на толпу. Чего от такого желать?
Есть, правда, еще один аспект — пропагандистский. Это уже серьезно, это не просто «про любовь». Этим пользовался СССР, сейчас вовсе пользуется Империя Добра. Невероятный успех тупого бреда про Барби — фактор не только эстетический.
Кинофантастика? Да, есть еще и такая. О ней разговор тоже не слишком веселый.
* * *
Лечение кошки Сони идет вроде бы успешно, что радует. Детишки выросли так, что отталкивают матушку своими могучими туловами. Так и не удалось никого из молодежи сбыть какого-нибудь доброхоту. Миу-миу!
* * *
Была мысль помещать кусочками кое-что из воспоминаний, и не вообще, а из жизни фантастов. Но, прикинув, что лезет в голову, мысль эту оставил. И в самом деле! Конвент такой-то, пить стали еще на автостанции, откуда следовало добраться в пансионат. У Е.Л. была бутылка водки, а у меня — фляжка с коньяком. Кто-то воскликнул: «Конвент начался!». Это еще ничего, но вот, скажем, про сигареты в секретном номере пансионата, и не простые…
А фантастика? Ну да, и фантастика. Лукьяненко, чтобы получить главную железяку, привел на конвент полсотни пионеров…
Ну их всех!
Пуйло открыл всю правду:
«Западные кураторы поставили во главе современной Украины этнического еврея, и таким образом, на мой взгляд, они прикрывают античеловеческую сущность, которая положена в фундамент украинского государства».
Как страшно жить!
Впрочем, в РФ кураторы не сделали даже этого. Там все наружу.
* * *
Иногда кажется, что Сеть — это преисподняя, набитая бесами. Лишний шаг — и не вернешься. Рыла, оскаленные пасти, шипения, топот копыт…
В Большом мире встречается всякое, идеализировать его нечего. Но Сеть — это мерзость причем в библейском смысле этого слова.
* * *
Ночи становятся холоднее. Пока это радует. Как-то не хочется вспоминать первую военную зиму, когда в дом попала ракета, отопление выключили, а на улице было минус двадцать.
Пусть пока холодает. Слишком надоела жара.
* * *
О чем можно (и нужно) писать во время войны? Это смотря кому.
Конъюнктурщики, только что творившие нетленку для братков из Мордора (естественно, фэнтези, чтобы никакой политики), почувствовав, что и побить могут, поспешили перейти на украинский язык и начали пописывать нечто про ангела Кузю, который прилетел и всех спас. Да, редкая мерзость. А если ты нормальный?
Ответ номер один — пишут документалку, модный ныне нон-фикшн. Тому пример — война прошлая. Только после Сталинграда стали появляться первые приличные художественные произведения (и то всего два — у Некрасова и Симонова). А так в основном очерки. Да, Леонов быстро накропал «Нашествие», но это даже не фантастика, а все то же фэнтези.
Первый вывод — по горячим следам в любом случае выйдет «боевой киносборник», снятый в Ташкенте.
Но в любом случае есть, конечно, нюансы.
*