Куда легче да и вроде бы полезнее поговорить с офицерами. Особенно интересно Галлеру в штурманской рубке, где хозяином старший штурман лейтенант А. А. Родкин, окончивший не только Морской корпус, но и физико-математический факультет Петербургского университета, к тому же знаток морской истории. Родкин не жалеет времени на любознательного кадета. Он рассказывает не только о сути штурманского дела, но и из истории русского флота. Называет даты сражений с шведским флотом и показывает на карте, где они происходили. В Рилакс-фиорде, куда заходит отряд, обращает внимание Галлера на черный пирамидальный крест — памятник Гангутской битве. Здесь проходила просека, которую Петр Великий приказал прорубить через полуостров. По ней протащили галеры, обманув шведов, поджидавших русский флот у южной оконечности полуострова Гангут. Замечательно еще стоять вахту с лейтенантом И. Е. Тимме. И на ходу и на якоре тот находит время, чтобы объяснить все свои решения и приказания. А однажды, на ночной вахте во время перехода из Балтийского порта (Палдиски) к Кронштадту, с горечью говорит о слабости российского флота. «Страна наша богата, порядка только нет…» — заканчивает он, цитируя А. К. Толстого. Но кадет Лев Галлер не понимает горечи слов лейтенанта. Ему все кажется замечательным: корабли — красавцами, нижние чины — лихими молодцами. Его не смущает даже то, что на крейсере пушки главного калибра — четыре достойные музея восьмидюймовки (203 мм) — на деревянных станках, после выстрела их надо накатывать вручную. С таким настроением возвращается Галлер в Морской корпус после 47 дней практики на «Князе Пожарском» — первого знакомства с флотом. С Родкиным и Тимме ему более встретиться не придется: старший штурманский офицер Родкин погибнет в сражении при Цусиме на броненосце «Князь Суворов», Тимме, пройдя через трагедию Цусимы на броненосце «Император Николай I» командиром носовой двенадцатидюймовой башни, после возвращения из японского плена оставит флот.
Посетив Гельсингфорс, Балтийский порт и Ревель (Таллинн), учебный отряд судов Морского корпуса возвращается в Петербург. Выдержав экзамены, Галлер получает отпускной билет. Первый отпуск — целых 28 дней! Он надевает форму, только что выданную и подогнанную в корпусной швальне, застегивает мундир. Красиво! На рукавах и воротнике бушлата золотые галуны, фуражка-бескозырка с черной лентой, на которой золотыми же буквами — «Морской корпус». Теперь на вокзал, чтобы купить билет до Тифлиса. Он соскучился по родителям, сестрам и брату…
Занятия начались 1 сентября. Галлер с увлечением занимался специальными предметами — навигацией и лоцией, мореходной астрономией, корабельной архитектурой. Преподаватели довольны его успехами и в других науках: высшей математике и сферической тригонометрии, теоретической механике и английском. Кадет Лев Галлер обращает на себя внимание усердием в занятиях, стремлением к глубоким знаниям. Ему же, в свою очередь, нравятся те из преподавателей, кто старается читать курс с привлечением дополнительных материалов. В. И. Сухомель знакомит кадет с началами теории вероятности и ее приложением к артиллерийской стрельбе, корабельный инженер А. П. Шершов (за легкое заикание кадеты дали ему прозвище Чиф-чиф), в прошлом строитель броненосного крейсера «Громобой», делится мыслями о проекте броненосца водоизмещением чуть ли не в два десятка тысяч тонн, признается, что мечтает строить такой броненосец. Он в скором времени действительно станет строителем броненосцев «Андрей Первозванный» и «Император Павел I», которых после спуска на воду отнесут к линкорам.
По субботам и воскресеньям кадет Галлер получает отпуск (нынче бы сказали — увольнение) в город. В сохранившемся в архиве кадетском деле значится, что отпускной билет выписывается ему к дяде, капитану и геодезисту Федору Рихардовичу Паукеру, брату матери. В скромной квартире дяди в Дмитровском переулке, соединяющем Колокольную улицу со Стремянной, его окружает домашнее тепло и внимание. Дядя и тетушка завзятые театралы, и быстро приохочивают племянника к опере и балету. Не беда, что кадетам в Мариинке положено занимать места только на галерке. Там, среди веселых студентов, Льву даже интереснее. Он покорен «Лебединым озером» и с упоением, не один раз, смотрит все четыре картины удивительного балета. Любуется чудесными хороводами белых и черных лебедей, восхищается тридцатью пятью турами Одиллии — Кшесинской и грациозными прыжками Принца — Николая Легата. И всякий раз с восторгом слушает знакомые звуки веселой и вместе с тем чуть щемящей сердце музыки.
Кончается бесконечная петербургская зима, и кадеты вновь отправляются в плавание. Все девяносто два дня летней практики 1903 года на Балтийском море Лев Галлер проводит на «Верном». Скоро он убеждается, что все похоже на прошлогоднее плавание: кадеты ходят по Транзундскому рейду на шлюпках — на веслах и под парусом, участвуют в парусных учениях, когда судно в считанные минуты одевается белопенным полотном. Полезными нужны занятия мореходной астрономией и навигацией, но «Верный», конечно, не боевой корабль. А командир капитан 1 ранга Воеводский «выплавывает» необходимый ценз, чтобы получить очередное звание, ему лень заниматься кадетами. Даже на мостик он поднимается с французским романом в желтой обложке. Хорошо бы пойти в плавание на современных кораблях-броненосцах, крейсерах или миноносцах! Но командир роты полковник по адмиралтейству Анцев успокаивает будущих гардемарин — куда спешить? Все придет в свое время. Издавна принято, что кадеты плавают в кампанию на судах учебного отряда Морского корпуса, и только на них…
Второй учебный год в Морском корпусе Галлер начинает уже в младшем гардемаринском классе. На синей фланелевой рубахе у него теперь погончики с якорем и двумя белыми поперечными нашивками младшего унтер-офицера.
Будущее видится Льву Галлеру предопределенным, ведь все течет по привычному руслу. Ему кажется, что нарушить это течение могут разве что катаклизмы стихии, вроде сильного наводнения в декабре, затопившего на несколько часов улицы Петербурга. Смотреть на ушедшие по самую ось в воду пролетки извозчиков и телеги с набившимися до отказа седоками было даже забавно. Вода тогда вскоре ушла в Неву и каналы, оставив деревянные баржи на Английской набережной…
Ошибался, однако, младший гардемарин, что, впрочем, ему простительно. Но ошибались, как оказалось, и правящие классы России, и сам самодержец, уверенные в незыблемости российских порядков. Империя стремительно приближалась к рубежу грозных социальных бурь. Детонатором стала ненужная и непонятная стране война с далекой Японией.
