В 1929 году его счет в банке перевалил за миллион. Тогда же он «купил» пост греческого консула в Буэнос-Айресе. Сам Онассис с умилением возвращается к временам, приобщившим его к морю. В качестве консула он отправлялся в порт встречать греческие суда. По его словам, манящие запахи океана пробудили у него влечение к морской стихии.
Трудно сказать насчет «запахов моря», но аромат наживы от судоходства действительно опьянил дельца. В начале тридцатых годов, когда в капиталистическом мире бушевал жесточайший экономический кризис, Ари ступил на морскую стезю: за бесценок скупил у разорившихся судовладельцев несколько устаревших судов. Сделка свершилась в Лондоне, который в те дни считался главным центром мирового судоходства. С туго набитым бумажником, преисполненный радужных надежд, направлялся тогда Ари на берега Темзы. Тем, кто имел с ним дело, трудно было поверить, что этот преуспевающий бизнесмен всего несколько лет назад пересекал Атлантику в другом направлении, имея лишь 60 долларов в кармане.
В Лондоне у молодого «романтика моря» разбежались глаза. Позднее он мечтательно вспоминал, что пароходы тогда шли по цене «роллс-ройсов». В результате шесть канадских сухогрузов первоначальной стоимостью в 2 миллиона долларов каждый стали собственностью Ари за сумму в 100 раз (!) меньшую. Он лично нанимал команды, торгуясь за каждый грош. Экономический кризис с его массовой безработицей, по существу, делал моряков беззащитными перед произволом судовладельцев. Онассис выжал тогда из своей первой флотилии все, что можно. Да и то, что нельзя, — тоже. Правда, в те времена он еще не знал приема, заимствованного им в послевоенные годы у своего тестя мультимиллионера Ливаноса. Тот, поднимаясь на борт принадлежащих ему судов, первым делом пожимал руки всем членам экипажа. Когда кто-то позволил себе умилиться по поводу столь очевидного проявления «демократизма», судовладелец пояснил, что таким образом он проверяет степень мозолистости рук, а следовательно, прилежания матросов.
Из всех видов бизнеса капиталистов самым прибыльным является военный бизнес. В 1935 году итало-фашистские войска вторгаются в Абиссинию. Пока в Лиге наций длительное время велись бесконечные словопрения, агрессор спешит расправиться со своей жертвой. Но, несмотря на потрясающее неравенство сил, абиссинцы героически сопротивляются. В Африку один за другим отправляются транспорты с итальянскими подкреплениями. Судов не хватает. Многие судовладельцы других стран отказываются от сделки с фашистами. А среди тех, кто зарабатывает на помощи агрессору, — Аристотель Онассис. Ведь деньги не пахнут!
К моменту вступления Онассиса в ряды судовладельцев греческий торговый флот был семейным предприятием нескольких традиционных «морских» династий. По образному сравнению французского журнала «Пари-матч», «они вели свои дела, как в маленькой лавке: бережливо, осмотрительно, избегая всяких новшеств и рискованных затей». Их вполне удовлетворяли суда малого и среднего тоннажа, изрядные, но не астрономические прибыли, обычные методы и источники финансирования. И все они дружно старались держаться подальше от нефти. Этот бизнес казался им ненадежным из-за резких колебаний цен на перевозку горючего. В этом смысле сама обстановка способствовала проявлению «талантов» бизнесмена, а точнее, хищника новой формации, каковым оказался Аристотель Онассис.
В середине тридцатых годов Онассис делает шаг, имевший далеко идущие последствия для всей его дальнейшей карьеры: заказывает на шведских верфях свой первый танкер «Аристон» водоизмещением 15 500 тонн. В 1938 году тот вступает в строй, знаменуя рождение танкерного флота дельца. Вскоре «Аристон» отправляется в первый рейс из Сан-Франциско в Иокогаму. В его трюмах нефть для Японии, которая вела захватническую войну против китайского народа. Но Онассис — «извозчик». А владелец нефти, чей подряд он выполняет, — малоизвестный тогда нефтепромышленник Поль Гетти, со временем превратившийся в одного из богатейших людей земного шара. С той поры судовладелец налаживает прочные деловые связи с нефтяной компанией «Тайдуотер ойл», принадлежащей Полю Гетти. Между самими дельцами также устанавливается некоторое подобие дружеских отношений. Подобие, ибо люди типа Гетти и Онассиса в принципе неспособны на искреннюю дружбу. Они, ни минуты не колеблясь, сотрут с лица земли вчерашнего «друга», если он волей обстоятельств окажется на их пути.
Но в ту пору ничто не омрачало делового союза двух молодых капиталистических хищников: Гетти нужно было сбыть кому угодно, лишь бы подороже, нефть, из его оклахомских скважин. Онассис, не задумываясь, готов был везти ее хоть на край света на своем пока единственном танкере. В данном случае этим «краем» была Япония. Помимо большого расхода жидкого топлива на нужды агрессии против Китая японский милитаризм создавал Стратегические запасы нефти, готовясь к нападению на США и Англию. Биограф Онассиса Дорис Лилли, в общем симпатизирующая миллиардеру, все же вынуждена констатировать, что нефть Поля Гетти, которую перевозил Онассис, оказалась весомым вкладом в укрепление военно-промышленного потенциала Японии, объективно способствовала подготовке японской военной машины к атаке на Пирл-Харбор. Но «бизнес есть бизнес», меланхолично заключает Лилли, считая, что это пояснение снимает вину с обоих рыцарей наживы.
Скоро к «Аристону», который за первый же год эксплуатации окупил все расходы на его постройку, присоединились еще два танкера такого же тоннажа, спущенные со стапелей в Гетеборге. Условия заказа были весьма льготными для дельца: из общей суммы в 700 тысяч долларов, составлявшей стоимость танкера, в период постройки вносилась лишь четвертая часть. Остальные деньги Онассис должен был выплачивать в рассрочку в течение 10 лет.
Окрыленный успехом своего танкерного дебюта, судовладелец разворачивает бурную деятельность, разрабатывает программу строительства целого танкерного флота. Чтобы подвести под это предприятие более солидную основу, он решает создать собственную судостроительную базу. Очень кстати оказался роман с молодой норвежкой Ингеборг Дедихен, дочерью владельца флотилии китобойных судов. Правда, у самой фрекен Дедихен, успевшей лишиться отца, в то время за душой не было ни кроны. Зато, по словам Лилли, среди скандинавских судостроителей семья Ингеборг имела не меньше знакомых, чем будущий тесть Онассиса Ливанос среди греческих. И это и все последующие сердечные увлечения дельца непременно имели в своей основе не такое «эфемерное» понятие, как чувство, а чисто практический смысл.