При столь сугубой строгости по отношению к «революционерам», полковник Уорд оказывается, однако, трогательно нежным по отношению к такому совершенно исключительному бандиту, как забайкальский атаман Семенов. Он изображает его в следующих выражениях:
«Его огромная физическая сила была причиной того, что японцы назвали его «самураем», или «бравым рыцарем полей», и мне кажется, что это хорошо определяет его характер-неутомимый, храбрый и вместе с тем доброжелательный. Монгольские князья просили его стать их императором, и, если он выберет эту тропинку, то вихрь промчится по соседним землям. Быть может, подо всем этим он прежде всего-добрый русский человек».
Какая тонкость чувств и какое доброжелательство по отношению к человеку, от злодеяний которого воистине даже камни вопияли!
Но полковник Уорд приехал в Сибирь не для того, чтобы описывать русских революционеров и генералов, а для того, чтобы делать политику. В политике же необходима какая-нибудь точка зрения, какой-нибудь взгляд на существующее положение вещей. Есть такой взгляд и у автора записок. Вот он.
Большевики-это немецкие агенты. Во славу германского империализма они творят анархию. Все, кто борется с большевиками,-сторонники порядка и друзья Антанты, а потому заслуживают самой энергичной поддержки. Русские «демократы» в роде Авксентьева и Зензинова-болтуны и фразеры. Они не надежны, их лучше убрать с дороги и, когда это совершается, полковник Уорд приветствует перемену декораций. Однако и черносотенные генералы Уорда тоже мало утешают. Он не раз то с горечью, то с гневом повествует о совершаемых ими безобразиях, но не решается сделать отсюда необходимых логических выводов. Свои главные надежды он возлагает на… Колчака и на «честную интервенцию» со стороны союзников, главным образом со стороны Англии.
Отсюда проистекает двойная идеализация-Колчака и Англии. О Колчаке полковник Уорд не выражается иначе, как в тоне величайшей симпатии, почти преклонения. Для Уорда Колчак-это герой, это великий политический деятель, убежденный демократ и поклонник британской конституции. «Какое счастье-восклицает он в одном месте-было для России, что в час ее нужды она призвала такого человека!». А между тем все, что мы знаем о Колчаке, даже от его ближайших сторонников, говорит о том, что он совершенно не был политиком. Это был с головы до ног военный человек, для которого высочайшая государственная мудрость олицетворялась в уставе о полевом управлении войск 1). И несомненно прав был чешский генерал Гайда, который однажды в споре с Колчаком бросил:
– Да, господин адмирал, уметь управлять кораблем это еще не значит уметь управлять Россией.
*) См., напр., книгу колчаковского министра Г. Г и н с а-«Сибирь, союзники и Колчак», Харбин, 1921.
Под пером же Уорда Колчак выступает не то русским Бисмарком, не то сибирским Гладстоном.
Забавнее всего, однако, та курьезная идеализация, которой Уорд предается в отношении своего собственного отечества. Он свято верит, что государственные люди Англии полны истинно-сократовского бескорыстия, так как все британские «правительственные теории исключают возможность скрытой личной выгоды при ведении государственных дел». Теории! А как на практике?
Далее, он твердо убежден, что Англия вмешалась в российские дела из самых альтруистических побуждений. Он с детской самовлюбленностью подчеркивает, что сибирское население только в отношении Англии обнаруживало абсолютное доверие, подозревая все остальные державы, участвовавшие в интервенции, в разных корыстных побуждениях. Он многократно воспевает доблести своего Миддльсекского баталиона, который на своих плечах вынес чуть ли не всю тяжесть борьбы за Колчака во время различных омских переворотов; он утверждает даже, что именно ему, полковнику Уорду, на банкете в Иркутске в октябре 1918 г. удалось положить начало «возрождению рус? ской души», приведенной в смятение большевистской революцией.
За этим почтенным занятием полковник Уорд совершенно упускает из виду реальную действительность. Так он сам же однажды сознается:
«У меня существует полное доверие к характеру адмирала, но пигмеи, которыми он окружен, то и дело вставляют палки в колесницу государства. Тут нет ни одного, которому бы я доверил управление мелочной лавкой, а не только государством, у них нет никакого представления о долге государственного
человека. Мелкие кляузы из-за личного соперничества и прибыльных делишек занимают все их время, если только они не заняты свойственным им делом-поступать на зло верховному правителю. Патриотизм офицеров и солдат на фронте и средневековое рыцарство казаков-единственные вещи, оставшиеся для восстановления России».
Прекрасная характеристика колчаковской банды! Тем более ценная, что она исходит не от врага, а от друга. Но, видя все это, как можно было верить в «возрождение России» через Колчака? Как можно было строить будущее огромной страны на «патриотизме офицеров» и «рыцарстве казаков»? Не слишком ли это узкая база для создания даже буржуазной государственности?
Здесь явно вступает в силу та мещанская ограниченность мышления, которую полковник Уорд разделяет с большинством других тред-юнионистских лидеров Англии.
*
Но если книга Уорда не представляет из себя ничего интересного в той части, где он пытается изображать и анализировать русскую действительность, то это не значит, что она вообще не имеет никакой ценности. Нет, ценность у нее есть, и она состоит в том, что автор записок приподымает край завесы над одной чрезвычайно важной стороной интервенции: над отношениями между представителями Антанты и Колчаком и над взаимоотношениями отдельных держав Антанты на сибирской территории. Эта сторона событий 1918-19 гг. до сих пор была и еще Остается весьма темной. И потому всякий луч света в этом темном царстве весьма желателен. Полковник же Уорд, благодаря своему официальному положению, имел возможность знать многое из того, что совершалось за кулисами тогдашних политических
Союзная интервенция в Сибири. 2
и военных событий, и в своих записках он отчасти (к сожалению, только отчасти) изображает эту закулисную жизнь. Отметим наиболее важные моменты в разоблачениях английского полковника.
Прежде всего бросается в глаза его сообщение о том, что первый приказ о переброске его баталиона из Гонконга, где тот стоял, во Владивосток, полковник Уорд получил в ноябре 1917 г. Лишь в силу целого ряда случайных причин действительная высадка его баталиона на русской территории совершилась 3 августа 1918 г. Данное сообщение с несомненностью свидетельствует о том, что планы интервенции в русские дела родились у британского правительства тотчас же после Октябрьской революции и явились его непосредственным ответом на захват власти в России рабочими и крестьянами. Это следует хорошенько запомнить русскому читателю.
