Такие имена, как Д. Н. Анучин и А. П. Калитинский, С. А. Чаплыгин и В. И. Пичета, А. И. Успенский и П. И. Новгородцев и сегодня составляют славу и гордость отечественной науки и культуры. А что стоит список попечительского совета – практически повторяющий список промышленно-финансовой элиты Российской империи: Рябушинские и Абрикосовы, С. М. Долгов и Н. И. Астров, предприниматель и математик Е. М. Эпштейн, Н. К. Смирнов и Д. И. Филиппов. Ведущие коммерсанты считали своим долгом поддерживать образование и науку в России.
Как оказалось впоследствии, многие из преподавателей этих учебных заведений предпочли «бой кровавый», а не «сеять разумное, доброе вечное». Последний год существования учебного заведения по накалу страстей, скрытому напряжению и трагической развязке демонстрирует процесс распада всего общества в целом. Педагогические собрания превращаются в митинги, профессиональные качества преподавателей подменяются политическими взглядами, анонимки и доносы становятся средством избавления от профессуры старой школы. Большевистская идеология, исходящая из принципа «кто был никем, тот станет всем», одерживает верх над академическим подходом.
И в этой ситуации именно монархист, экс-жандарм и блестящий придворный В. Ф. Джунковский выступает в роли арбитра и пытается противостоять разрушительным тенденциям ради тех, кто пришел в академию учиться, его волнует учебный процесс, а не политические взгляды преподавателей.
По своему содержанию его переписка с С. М. Долговым, исполняющим обязанности председателя попечительского совета, и Е. Н. Ефимовым, директором академии, выходит далеко за пределы истории одного учебного заведения. Джунковский включил этот сюжет в состав книги как иллюстрацию того, что происходило в тылу, усматривая прямую взаимосвязь с процессами, происходившими на фронте.
А там, где маневренный период ведения боевых действий уже завершился и фронт застыл в окопах позиционной войны, В. Ф. Джунковский среди повседневных забот о большом дивизионном хозяйстве, личном составе, его боеготовности и здоровье, находит время для сбора документов по истории воинской части, у истоков создания которой он стоял. Так, в его личном фонде имеется целое дело[3], в котором собраны списки офицеров 15-й Сибирской стрелковой дивизии, исторические справки о частях, послуживших основой для формирования ее и 15-го Сибирского стрелкового артиллерийского дивизиона, разнообразные инструкции и наставления.
Показателен приказ № 84 по 15-й Сибирской стрелковой дивизии от 5 февраля 1917 г., устанавливающий порядок увековечивания подвигов военнослужащих части. В нем Джунковский делает нормой не просто фотографирование героя для полкового музея, а отправку на родину семье героя его фотографии с описанием подвига. Такое отношение генерала Джунковского к подчиненным, его приказам или просьбам вызывало уважение.
В 1938 году, тогда, когда Джунковский был арестован и приговорен к расстрелу, в Париже вышла небольшая книга Болеслава Вильгельмовича Веверна «6-я батарея, 1914–1917 гг.: Повесть о времени великого служения Родине». Автор – полковник-артиллерист, участник 1-й мировой и Гражданских войн, эмигрант и нештатный автор таких изданий, как «Возрождение», «Русский инвалид», «Часовой». В 1917 году артиллерийская бригада, где служил Веверн, стояла на позициях вместе с дивизией Джунковского, и этому эпизоду он посвятил несколько слов, которые весьма точно характеризуют командующего дивизией:
«Наконец настал день, когда эту дивизию сменила тоже недавно сформированная Сибирская стрелковая дивизия, начальником которой был назначен генерал Джунковский. Мы сразу почувствовали разницу, как в отношении к себе, так и в отношении к неприятелю. Теперь мы могли опять спокойно стоять на своих позициях, не опасаясь за участь своих орудий.
Светлые воспоминания о личности генерала Джунковского навсегда останутся в нашей памяти. Он был всегда с нами необыкновенно вежлив и внимателен, как к нам самим, так и ко всем нашим нуждам. О генерале Джунковском мы никогда не слыхали от его подчинённых ни одного плохого слова: все всегда его только хвалили, любили и верили ему».
В воспоминаниях Джунковского практически не нашло места его личное увлечение фотографией. Несколько скупых фраз типа: «я даже раз вышел из блиндажа и сфотографировал несколько взрывов», «снимались в группе» и т. п. да несколько фотографий генерала с фотоаппаратом фирмы «Кодак» руках. Но и в этом увлечении проявлялся его характер: не многие фотографы находили время, чтобы разобрать свои и чужие снимки, наклеить их в фотоальбомы, придерживаясь хронологии, даты и места съемки, сделать практически под всеми фотографиями подписи. Именно поэтому его фотоснимки сейчас, через 100 лет после начала 1-й мировой войны, приобрели особую ценность, благодаря им есть возможность увидеть лица людей, участников событий, о которых рассказывает автор.
Свои записки В. Ф. Джунковский готовил к изданию в серии «Записи Прошлого» издательства М. и С. Сабашниковых. С семьей Сабашниковых его связывала многолетняя дружба. Вспоминая об этом, Михаил Васильевич Сабашников писал:
«По мере написания своих записок Владимир Федорович прочитывал их мне и Софии Яковлевне вслух. Я часто удивлялся его удивительной памяти и добросовестной точности, с которыми он старался описывать иногда и незначительные подробности.
Когда мы лишены были общим ходом событий возможности издавать подобные произведения, Владимир Федорович реализовал свой труд у Бонч-Бруевича в Литературном музее, что дало этому благородному человеку средства к жизни на несколько лет».
Это был уже 1934 год. В. Д. Бонч-Бруевич едва сам не поплатился за то, что приобрел рукопись у бывшего царского генерала.
Позже машинописная копия воспоминаний со всеми сопроводительными материалами была передана в Государственный архив Российской Федерации, где и хранится по настоящее время.
* * *
При подготовке настоящего издания стиль и композиция оригинала сохранены. Написание слов и пунктуация приведены в соответствие с современными грамматическими нормами, за некоторыми исключениями, в частности, в документах, для сохранения аутентичности текста и стилистических особенностей речи. Также устранены разночтения в написании имен собственных: фамилий, географических названий. Топонимы и географические названия соответствуют написанию 1914–1918 гг. Орфографические ошибки и опечатки исправлены без оговорок; смысловые ошибки и описки оговариваются в примечаниях. Примечания к тексту, сделанные автором, обозначаются как «Примеч. автора».
