Я жду главу Солнечногорского района Владимира Попова. Как и практически все российские чиновники, он обычно «задерживается», когда предстоит встреча с нами, простыми бизнесменами. Характерная его особенность: он гарантированно опаздывает уже и после того, как несколько раз позвонил и перенес время встречи, после чего перезвонил еще раз, сообщив время, когда он точно подъедет, и так далее…
Глава района уже дважды сообщал, что он в пути и еще немного задержится.
Несколько дней тому назад милиция по его требованию остановила строительство нашего дистрибуторского центра. Мы не понимали, в чем причина: никакого официального уведомления в соответствии с обычным порядком мы не получали. Я обратился к нему с просьбой о встрече. После многократных телефонных звонков его все-таки удалось застать, и он пообещал найти время.
Сейчас он направляется с одной «очень важной встречи» на «встречу с губернатором», но может выделить четверть часа на разговор. Кстати, интересно, что все чиновники среднего уровня, с которыми я имел дело, обязательно ехали к губернатору или, наоборот, прямо от него. Более высокопоставленные чиновники, в свою очередь, всегда торопились к президенту или возвращались со встречи с ним.
Наконец, вот и Попов! Он подъезжает на огромном слоне, на голове которого закреплена мигалка. На всем скаку слон врывается на парковку, сметая на своем пути «жигули» и «Волги», которые пятятся при виде сигналящей громадины.
У самого входа чиновник останавливает слона, спускается ( него по веревочной лестнице и привязывает гигантское животное к столбику со знаком «парковка для инвалидов». Попов исчезает из виду, пройдя через вращающуюся дверь магазина. Я говорю помощнице Наташе, что наш гость уже приехал, и прошу встретить его и проводить.
И продолжаю стоять у окна, ожидая, пока мэр поднимется. Внизу на парковке, среди дорогих джипов, «мерседесов» и БМВ, остался стоять его слон. Забавно, думаю я, что инвалиды в России так богаты. Во всяком случае, самые дорогие машины всегда стоят именно на парковочных местах, зарезервированных для людей с ограниченными возможностями.
В комнату входит улыбающийся Попов и протягивает мне руку для приветствия…
Стоп-стоп! Неужели все так и было? Попов в самом деле приехал верхом на слоне? Или все это мне померещилось? Если бы слон был на самом деле, я бы наверняка так изумился, что эта деталь четко отпечаталась бы в моей памяти. Но я не помню, чтобы я испытал какие-то особо сильные эмоции. С другой стороны, с тех пор, как я переехал в Россию, меня вообще нелегко чем-то удивить. Но почему же мне тогда померещился слон?
Незадолго до этого Попов (и я это знал) обзавелся новой «Вольво» последней модели. В его окружении говорили, что это взятка от ИКЕА: ведь он выбрал автомобиль шведской марки вместо традиционного большого «мерседеса». Так почему же и я не могу говорить, что видел вместо «Вольво» слона?
В любом случае многое из того, что мне довелось пережить в России, настолько неправдоподобно, что в это вряд ли кто поверит.
Ингвар Кампрад всегда настаивал на том, чтобы магазины ИКЕА работали в России, несмотря на то, что практически все в его окружении были категорически против. И хотя для этого человека было обычным делом высказывать точку зрения противоположную общему мнению, в случае с этой страной у него были для этого серьезные основания.
Сегодня его аргументы о необходимости выхода на российский рынок приняли почти все. Теперь всем кажется очевидным и совершенно естественным, что ИКЕА работает в России. Сам я, должен признаться, поначалу был одним из ярых противников этой, как тогда казалось, совершенно безумной идеи.
Самым большим рынком ИКЕА сейчас и на многие годы вперед является Европа. Сырье, которое в первую очередь требуется для производства товаров ИКЕА, – это в основном дерево, особенно массив березы и сосны. В производстве большинства товаров также используются металлы, особенно железо и алюминий. Для изготовления изделий из пластика необходима нефть. В Европе есть страна, обладающая самыми богатыми в мире запасами самых необходимых для ИКЕА ресурсов. Это Россия.
Помимо сырья здесь есть огромный производственный потенциал и высококвалифицированный персонал. Таким образом, инвестиции в Россию могли бы стать для ИКЕА гениальным решением ключевой проблемы, с которой мы сталкиваемся повсеместно, – это вопрос логистики и снабжения.
А как же быть с многочисленными трудностями, существующими в этой стране, – неужели Кампрад о них не знал? Конечно, знал, но он всегда считал трудности и препятствия преимуществом.
Большой проблемой была невозможность добиться постоянного уровня качества товаров, произведенных в России. Качество могло быть каким угодно – от безупречного до совершенно неприемлемого. Еще одна сложность: практически полное отсутствие предпринимательского духа. А что с логистикой? Есть неплохо развитая сеть железных дорог, но на большей части страны отсутствуют нормальные автотрассы. Таким образом, фактически приходилось ограничиваться теми территориями, на которых существовала более-менее надежная транспортная инфраструктура. Нежелание российских производителей экспортировать свою продукцию было более чем явным: во-первых, внутренний рынок поглощал все, что производилось, а во-вторых, предъявлял существенно более низкие требования по сравнению с зарубежными. Добавьте к этому морально устаревшую структуру производства на большинстве российских предприятий.
Обо всем этом мы знали не понаслышке. С конца 1980-х годов в Санкт-Петербурге работал закупочный офис ИКЕА, который без особого успеха пытался наладить закупку товаров на российских фабриках. На Россию приходилось менее 1 процента всех закупок нашей группы компаний. А то, что этот неполный процент составлял около 25 процентов всего экспорта российской мебельной продукции, скорее свидетельствовало о незначительных объемах экспорта мебели из России.
Может показаться, что главная задача ИКЕА в России – обеспечить европейский рынок сбыта товарами, произведенными в этой стране. В долгосрочной перспективе уже одно это было бы достаточным основанием для того, чтобы Ингвар Кампрад загорелся этим рискованным проектом. Но была и более глубокая и серьезная причина, которая перевешивала все другие соображении – мечта «человека, обустроившего Швецию» изменить к лучшему и повседневную жизнь россиян.
Безусловно, он понимал, что со временем эта страна станет для нас одним из наиболее перспективных рынков, но он также видел, что на это уйдет уйма времени, денег и ресурсов. Помню, накануне открытия первого нашего магазина в России я поделился с ним своими предположениями о том, что эти инвестиции окупятся через пять, а то и десять лет. «Знаю, Леннарт, знаю… зато потом!» – сказал он, потирая руки.
