В Тифлисе Анушаван начал учиться в армянской школе. Армянская колония в городе была велика, и многие тифлисские армяне стремились учить детей на родном языке. Одновременно мальчик из Санаина проходил и революционные университеты. Очень немногие знали, что в доме Туманянов была, как свидетельствует Анастас Иванович, к тому времени уже профессиональный революционер, «штаб-квартира нашей партии в Тбилиси. Там хранилась нелегальная литература».
1 декабря 1919 года к Туманянам нагрянули стражники. Вергиния Туманян не растерялась. Часть бумаг она бросила на горящий примус, часть засунула под тюфяк тахты, на которой лежал больной Анушаван. Однако огонь жандармы погасили и начали обыск.
«Меня сбросили с тахты, – вспоминал спустя много лет Артем Иванович. – В это время тетя закричала: „Не трогайте больного мальчика!“ Но это не помогло: из-под тюфяка уже извлекли бумаги, а меня побили. Меня побили еще раз за то, что я не сказал, где мой брат Анастас.
В это же время в другой комнате били и допрашивали Лазаря и его сына Гайка. Потом их увезли в тюрьму.
Отыскивая тайник, стражники начали ломать перегородку комнаты. Они так и не нашли его, так как тайник был ловко замаскирован шкафом с посудой. (Шкаф прикрывал запасной подземный выход в сад на случай побега конспираторов во время тайных заседаний.)
Передачи, которые я носил в тюрьму, тетя Вергуш ловко маскировала пловом: на дно глубокой посудины опускалось письмо, а сверху накладывался плов. Стражник ковырял ложкой, проверяя, нет ли недозволенных вложений, но то ли ложка была коротка, то ли посудина глубока – письма все же доходили до адресатов».
Такие события запоминались и, равно как влияние старшего брата, наложили свой отпечаток на формирование личности Анушавана Микояна (ему было тогда только тринадцать лет).
В 1921 году в Армении установилась Советская власть. Приехав на летние каникулы в Санаин, Микоян организовал комсомольскую ячейку и стал ее первым руководителем. Среди односельчан он пользовался уважением – городской человек, много видел, много знает, интересно рассказывает. Его слушали внимательно. Жители маленьких селений любят размышлять над большими проблемами. Уставшим от войны людям запомнилась фраза молодого агитатора:
– Придет время, и из винтовок будут строить заборы!
Но до этой светлой поры было еще далеко. Ее предстояло завоевать.
Секретарь комсомольской ячейки энергично помогал объединению односельчан в коммуну. С землей было туго. Беднякам отрезали наделы от княжеских владений. Из княжеских же хранилищ выдали реквизированный семенной картофель.
Мешки с картофелем бедняки потащили в гору на плечах. Рассказывают, что Анушаван, схватив старую берданку, приказал двум крепким парням седлать княжеских лошадей вьючными седлами. Не смолчал и князь, но секретарь комсомольской ячейки был весьма решителен:
– Будешь много шуметь, потащишь картошку сам!
В санаинской школе, в маленьком, с любовью собранном музее, висит фотография комсомольца Анушавана Микояна.
В Тифлисе после установления Советской власти Микоян прожил недолго. В 1923 году старший брат, возглавлявший в Ростове-на-Дону Юго-Восточное бюро ЦК партии, позвал его к себе. Окончив в Ростове школу ФЗУ при заводе сельскохозяйственных машин «Красный Аксай», Анушаван стал учеником токаря.
Свидетелем того, как работал Микоян, оказался его племянник С.М.Симонян, тогда еще школьник.
«Чтобы добраться до завода, пришлось часа полтора ехать на ростовских трамваях.
Артем Иванович провел меня через проходную, а когда мы вошли в цех, посадил на ящик:
– Будешь сидеть и смотреть. Но не мешай!
Когда станок закрутился, Артем Иванович забыл и про окружающих и про меня. Другие останавливали станки, курили, шутили, переговаривались. Артем Иванович работал с удивительной сосредоточенностью.
А я сидел и смотрел. Когда загудел гудок на обед, он выключил станок, вытер руки и отправил меня домой».
21 января 1924 года произошло событие, потрясшее всю страну, весь мир. Скончался Владимир Ильич Ленин. На экстренном пленуме ЦК РКП (б) 21 – 22 января было принято обращение «К партии. Ко всем трудящимся». Рабочий класс ответил на обращение массовым вступлением в партию. В 1924 году ученика токаря Микояна приняли кандидатом в члены РКП (б). В 1925 году он стал коммунистом ленинского призыва.
...Поезд шел к Москве не торопясь. Часто останавливался. Звонкими ударами медного станционного колокола дежурные в красных фуражках собирали пассажиров, разбежавшихся за кипятком. После третьего звонка лязгали сцепки, и состав медленно отплывал дальше.
Микоян имел заветный адрес, по которому рассчитывал получить на первое время кров. Старший брат дал ему небольшое письмо к Екатерине Сергеевне, вдове Степана Шаумяна, одного из двадцати шести бакинских комиссаров. Анастас Иванович не сомневался – Шаумяны встретят Анушавана сердечно, помогут обжиться в столице.
Ноябрьским днем 1924 года, выйдя на площадь Курского вокзала, Анушаван направился к остановке трамвая линии Б, чтобы добраться до Угольной площади, где жила Екатерина Сергеевна.
Ростов-на-Дону – город совсем не маленький и не тихий, но Москва (нэповская Москва!) подавляла и оглушала. Из окна он увидел и поводыря с медведем – их ходило по Москве немало, давая представления во дворах и около рынков. Фотограф-пушкарь таинственно копошился под черным покрывалом. Желающих он снимал на фоне специально намалеванного задника – средневекового замка, около которого плавали в озере белые лебеди.
У Красных ворот (их еще тогда не снесли) толпились сезонники. Калужане, тамбовцы, владимирцы с пилами, топорами, малярными кистями ожидали заказчиков.
Прикрикивая резкими звонками на невнимательных прохожих, трамвай приближался к Сухаревскому рынку. «Букашка» обогнула Сухареву башню, и Микоян увидел знаменитое московское торжище.
Пронафталиненные старушки в салопчиках предлагали предметы, давно вышедшие из употребления. Здоровенные мужики в картузиках с надписью «Моссельпром» оглушительно рявкали:
– Есть «Аллегро», продаю «Золотые»! Хотишь – «Червонец» купишь. Папиросы «Ира» – курит полмира!
Толстая баба с бидоном, закутанным в какую-то грязную телогрейку (чтобы не остыл товар), повторяла как заклинание:
– Какава, какава! Самая лучшая какава на натуральном сахарине.
Трамвай медленно прокладывал дорогу. Через несколько остановок, услышав громкое «Угольная площадь!», Микоян вышел из вагона...
В здании, где жили Шаумяны, до революции размещалась духовная семинария. После установления Советской власти здесь стал жилой дом. Часть его предназначили для делегатов разного рода съездов и конференций, приезжавших в Москву. Божедомский переулок переименовали в Делегатскую улицу, само же здание стали называть Третьим Домом Советов.
