На второе заседание Комитета большевики меня упросили зайти и хотя своим присутствием оказать влияние на повстанцев и анархистов, которые своим поведением против них, большевиков, предрешили их провал в проведении на председательский пост Комитета своего представителя, и они, дескать, боятся, что при создавшемся, благодаря отрицательному отношению к ним повстанцев и анархистов, положению, они могут провалиться и в выборах товарищей председателя или главного секретаря Комитета.
Чувствуя себя менее уставшим, я пошел в Комитет и выяснил, насколько беспокойство и плач большевиков за свое положение в Революционном Комитете соответствует истине. Я выяснил, во первых, то, что в выборах председателя Комитета анархисты не принимали участия, но советами (sic! - А.Д.) рабочим и повстанцам-крестьянам поддерживать, вместо мальчишки без всякой самостоятельной инициативы т. большевика, пожилого и серьезного товарища из левых соц.-революционеров. Главный же секретарский пост собрание Комитета поручило анархистам, а большевикам без всяких прений предложило занять одно место тов. председателя.
Далее в своих беседах с большевиками я убедился, что они были недовольны не только анархистами и повстанцами, но и мною за то, что я не сделал нужного в большевистском смысле давления на повстанцев и прислушивавшихся ко мне анархистов, чтобы последние поддерживали во всем их, большевиков, предложения в Комитете. Но так как я был прежде всего и в своем роде революционным полководцем, а не политиком-марионеткой, по обыкновению стремящейся лично устраиваться поудобнее и из-за этого угождать всем и вся, то я не спустился перед недовольством большевиков на колени. И это освободило меня от излишних с ними разговоров на комитетские темы.
Неверными являются и другие заимствованные Кубаниным сведения из книги Лебедя, которые Кубанин поддерживает в своей книге целиком и которые гласят: «Разговоры о конструировании власти выливались в острые и гаденькие формы торговли... Коммунисты-большевики готовы были отказаться (читай, от власти. Н.М.) и взывали к революционной совести соц.-революционеров и Махно».
Из выше освещенного мною о том, кто организовал Временный Рев. Комитет на паритетных началах, как большевики провалились со своим кандидатом на пост председателя и главного секретаря этого комитета, как просили меня помочь им совсем не быть выведенными из президиума Рев. Комитета, - вполне достаточно понятно, что о конструировании понимаемой большевиками власти никакой речи и не было и что, кто именно торговался из-за партийного положения в комитете, как не сами большевики.
В высшей степени является наглым извращением у Кубанина та заметка скрывающегося под буквами С-в большевика, которую Кубанин подчеркивает: «За ночь Махно несколько лиц расстрелял за грабежи, однако это были случайные жертвы. Своих «сынков» Махно не трогал» (стр. 145). Тогда как, на самом деле, я за грабежи, как и за насилие, вообще расстреливал всех. Конечно, среди расстрелянных в Екатеринославе за грабежи оказались, к стыду большевиков, все почти лица из вновь и наспех большевиками сколоченного Кайдацкого большевистского отряда, которых сами же большевики и арестовывали и окрещивали их махновцами. Лишь в штабе в моем присутствии выяснилось, что все эти лица не знали даже, на каких улицах махновцы занимают позиции, кто их командиры, как называются роты и т.д. Но за то эти лица хорошо знали места формирования Кайдацкого большевистского отряда, где он стоит, командира его и когда они записались в этот отряд и получили оружие.
Помню я и помнят это сами большевики, как скверно они себя чувствовали, когда убеждались, что грабители эти, главным образом, были их знаменосцы, только должны они были быть убитыми не на том посту и не за то дело, во имя которого их большевики без разбора, наспех стягивали и поручали нести их знамя вперед к победе над врагом (В моих записках мир труда увидит когда-либо подробности о занятии махновцами, большевиками и левыми эсерами Екатеринослава и он узнает правду об этом в деталях).
Неверными являются и самого гр. Кубанина выводы по данным его однопартийцев - Лебедя и С-в - утверждения, что петлюровский полковник Самокиш воспользовался случаем торговли анархистов из-за власти и выгнал разложившиеся махновские силы из Екатеринослава. Ибо, если бы повстанцы-махновцы действительно за полдневную свою стоянку в городе разложились без боя (что может делаться по-моему только в кубанинской голове. Н.М.), то что же делали, спрашивается, тогда большевики со своими вооруженными силами, которые «не разложились» и качество и количество которых Кубанин часто подчеркивает, - что они делали для того, чтобы не отдать полковнику Самокишу города, так дорого стоившего всем нам при отнятии его у войск Украинской Директории, якшавшихся с белыми формированиями?
Нас, с нашими объединенными силами, выгнало из Екатеринослава то обстоятельство, что, когда большевистский губпартком узнал, что его представители потеряли не только председательский пост для себя в Револ. Комитете, но и всякие надежды, что он через них сможет провести от имени этого Комитета в жизнь трудящихся свои полицейско-диктаторские партийные директивы, он пошел на скрытую измену и Рев. Комитету и мне со штабом, без которых войска Директории не допустили бы самих большевиков даже до подножия Днепровского моста, через который бесстрашные безыменные революционеры махновцы пошли в наступление на Екатеринослав, и в мгновение ока одни под руководством Калашникова заняли вокзал, подойдя к нему поездом из-под моста, а другие вместе со мной - сторожевой автоброневик врага, сверху моста, и столкнулись лицом к лицу с врагом.
Естественно, что в согласии с действиями губпарткома действовали и его вооруженные силы - в лице отряда Колоса. Этот самый большевик Колос, который вместе с отрядом во время самых ожесточенных четырехсуточных беспрерывных боев повстанцев-махновцев на улицах города, большую часть времени провел на резервной службе. После того, как противник был выгнан из города, был мною выслан на линию жел. дороги Екатеринослав-Верховцево за город, для наблюдения за передвижениями разбитого противника. Сам Колос находился на бронеплощадке при этом отряде. До окончательного сконцентрирования Революционного Комитета, тов. Колос о всяком моменте передвижения противника, удалявшегося от города, доносил аккуратно и во время мне. Но как только Комитет сконструировался и стало известно всем, что большевики не заняли в нем главных мест, -этот самый Колос, исправный, знающий свой пост и обязанности на нем, Колос, начал заметно опаздывать с донесениями или, даже, совсем пропускал их обязательный час. И в конце концов подпустил свежий полк «галiцкiх стрiльцiв» под командой полк. Самокиша (со стороны Верховцево) на столько близко под Екатеринослав, что ему не нашлось уже времени лично доносить об этом мне в штаб, он начал отступать вместе со своим отрядом.
