Вот сюда бы тех, мелькнуло в голове, кто считает, что все, чей род не от Юрия Долгорукого, – не москвичи, «понаехали», «ату их!». А директор Бакулевского центра Лео Антонович Бокерия – мировая величина в науке, академик, хирург золотые руки и мудрый человек по жизни. Сам не русский, а сколько русских спас?
Как-то раз ему намекнули на перебор грузин в Центре.
– Это не совсем так, – возразил он. – Большинство грузинских врачей работают здесь с незапамятных времен, еще когда директором Центра был Владимир Иванович Бураковский, мой учитель. Кого я перетащил? Есть у меня одноклассник, известный в прошлом футболист. Он приехал ко мне на операцию, но в это время Абхазия, где он жил, объявила о своей независимости. Так он стал беженцем, не смог вернуться домой, перенеся большую операцию на сердце. Я его взял к себе завскладом. И что, меня надо за это упрекать? Часто у операционного стола собираются люди самых разных национальностей – украинцы, евреи, кавказцы. Центр у нас многонациональный, такой маленький СССР. Это греет мою душу, потому что это по справедливости – мы все родились в одной стране.
Слова академика очень точно совпали с атмосферой, царившей в зале с первых минут защиты диссертации и до ее завершения. С места и от микрофона высказывались люди, для которых бывшее советское время прожито, но не изжито. И зачем гнать от себя то, что работает на созидание, а не разрушение?
…Между тем соискатель продолжал раскрывать суть своей работы, а я переключился на сидящего в первом ряду Баграта Алекяна. Опять же мировая величина в хирургии, а в данном случае еще и научный руководитель и наставник Армена.
О Баграте Алекяне я, конечно, много слышал, но видеть не приходилось. Похож на отца – Гегама Алекяна. Алекян-старший был министром, и его знали все. Но в Армении. Теперь эта фамилия еще более известна. Но в России и за ее пределами. Тот случай, когда сыновья вдут дальше отцов, за что родителям особая благодарность.
«…И еще я хочу сказать спасибо своим родителям», – завершая сугубо научное и переходя к общему для всех, подводил черту Армен Тер-Акопян. Чтоб понять и согласиться с этим, иметь специальное медицинское образование было не обязательно.
Орехи для младшего школьного возраста
Сурен Арсентьевич Мелкумян, мужчина во всех отношениях видный, производил впечатление еще и тем, что в общении с окружающими был вежлив, одевался с иголочки, мужскому одеколону «Шипр» предпочитал ароматы эксклюзив-пикант, отдыхать любил на природе и таким образом полностью подходил под распространенный комплимент тех лет «выглядеть как огурчик».
Все время, что помню Сурена Арсентьевича, он возглавлял что-то строительно-монтажное и безостановочно продвигался по служебной лестнице вверх, из чего можно предположить, что трудился с пользой не только для себя, но и государства.
Ко тому времени, когда мы стали соседями, наш герой получил очередное повышение, а вместе с ним и служебный ЗИМ, на котором приезжал домой обедать. Обед совпадал с возвращением из школы другого Арсентия, младшего сына Мелкумянов, с ним мы крепко дружили, поддерживаем отношения и поныне, а почему автор изменил его фамилию, станет понятно чуть позже.
Нередко за стол усаживали и меня. Мне льстила близость к семье человека, которого знал весь Ереван как «беззаветно преданного делу партии коммуниста» (распространенная характеристика тех лет) и вообще честного человека, что по тем временам – вы не поверите – признавалось добродетелью.
За обедом Сурен Арсентьевич о школьных делах не спрашивал, но любил порассуждать о возвышенном, призывая всегда и во всем быть правдивым и не кривить душой. Иллюстрировать верность жизненным принципам Сурена Арсентьевича примерами из нашей школьной жизни было трудно, да этого и не требовалось. Покончив с обедом, наш наставник садился в свой лакированный ЗИМ и – на службу! После чего оставалось ощущение некоторой растерянности и желание во всем походить на него.
Очередное повышение по службе настигло нашего героя осенью 1953 года. Сравнительно недавно страна проводила в последний путь товарища Сталина, и расслабляться было нельзя. Кое-что, приравненное к великим стройкам коммунизма, возводили и в Армении: Гюмушскую ГЭС, например, Канакерский алюминиевый завод, новые корпуса завода синтетического каучука имени Кирова (впоследствии «Наирит»). И как следствие, фотографии Сурена Арсентьевича стали появляться в газетах все чаще и чаще, а фамилия нашего любимца оказывалась в одном ряду с высшими руководителями Армении вплоть до первого секретаря ЦК тех лет Яковом Никитовичем Заробяном.
Карьерный взлет Мелкумяна-старшего Мелкумяна-младшего нисколько не испортил, по отношению к нему уместны известные слова из песни «каким ты был, таким остался». Тем более, повторю, что и вошедший в солидные лета Арсентий не изменился по сей день – он и поныне такой же душевный, надежный и порядочный человек.
По-прежнему доброй и отзывчивой оставалась и хозяйка дома. Успехами мужа она, ясное дело, гордилась, но как-то про себя, неслышно, лишь изредка показывая это на людях. Как в случае, когда зачитывала по телефону адресованную мужу телеграмму: «Желаю вам крепкого здоровья, личного счастья и больших успехов в почетной работе строителя. Пусть ваш труд, по достоинству отмеченный высокой правительственной наградой, способствует выполнению соцобязательств и плановых заданий, а коллектив возглавляемого вами управления был всегда передовым».
К высокой награде Сурен Арсентьевич отнесся спокойно (небось не первая и возможно, не последняя) и все у него шло своим раз и навсегда установленным порядком.
…В тот день Сурен Арсентьевич, как обычно, заехал домой пообедать. На лестничной площадке соседки вели неспешный натуральный обмен с торговкой орехами, расплачиваясь, как тогда водилось, отслужившим свое тряпьем.
– Сколько не пожалеешь за эти? – проходя в дверь, неожиданно сказал Сурен Арсентьевич, показывая на свои новенькие штиблеты.
– За такие и триста орехов не жалко, – обрадовалась торговка.
– Тогда отсыпай, сейчас вынесу, – сказал Сурен Арсентьевич и прошел в дом.
Стащил с ног туфли, отложил их в сторону, а из чуланчика вынес точно такие, но надеванные. Отдал женщине. Та, не глядя, запихала их в мешок.
…Накормив мужа, хозяйка дома положила на стол полную миску орехов.
– Подходите попробовать, – позвала она и нас.
Раскалывая орехи, Сурен Арсентьевич снимал с их ядрышек прозрачную шкурку и закидывал одно за другим в рот.
– Попробуйте, какая вкуснятина, – придвинул он миску, со значеньем посмотрев на нас.
«Сейчас произнесет что-нибудь значительное», – подумалось мне. И вот, пожалуйста…
