- Ты что, милиционер? - опешил отец.
- Капитан, - выставил тот погон. - Специально для тебя, дед, сходил, форму надел.
- А почему пьяный?!
- Выпивший, - уточнил капитан. - Я не при исполнении, имею право, как все люди.
- А почему был не в форме?! К народу хочешь примазаться? От ГКЧП бежишь?
У капитана так и отпала челюсть.
- Он... - продралась баба Настасья сквозь озноб, - в Москве живет. Племянник.
- Ты же говорила, что у тебя никого?! - требовательно изумился отец.
- Детей нет. Сестра есть, здесь живет, сын ее...
- Ну и ухаря ты, тетка, нашла! - наконец-то пришел в себя племянник. Я прихожу, ну выпивший, правда, немножко, - стал он объяснять мне, - к матери приехал, дай, думаю, к тетке зайду. А ключ у меня от квартиры свой: ну мало ли, пожилой человек... Тетка родная, всю жизнь душа в душу!.. Открываю, а тут дед на меня с лыжной палкой!..
Разобрались миром. Хотя точку поставил все-таки отец, показав себя хозяином: "Хочешь прийти - приходи трезвый, хоть и милиционер".
Но лад уже был нарушен. Обеспокоенного оставил я отца, как бы набухающего изнутри. И скоро он явился в раздумьях:
- Настасья, ничего не скажешь, человек хороший. Но подвержена дурному влиянию! Пришла сестра ее, мать этого пьяницы милиционера, слышу, на кухне они шу-шу, шу-шу. Нет, говорю, господа хорошие, так дело не пойдет. Это не по-нашему. У нас тайн нет: хочешь сказать, говори открыто! А она мне, сестра ее: зачем, говорит, вам расписываться, так живите. Они думают, что я у нее хочу квартиру оттяпать. Да у меня их тысячи, этих квартир, могло быть, но я всегда уходил с одним саквояжем!..
Исполненный вопроса, отец удалился. Еще через полчасика сомнения были решены.
- Я бы его проткнул, если бы он не был милиционером! - влетел тятя. Прихожу, а он уже там. Как хочешь, говорит, дед, а я тебе прописываться не дам. Ах, говорю, вы, сволочь такая, всю жизнь из нее соки сосете и сейчас ждете, когда она помрет, чтобы квартирой завладеть! А то не хотите понимать, что человек хоть под старость лет счастье свое нашел! Скажи, говорю, ему, Настасья! А эта дура сидит и только головой трясет!.. Да на черта тогда она мне такая нужна?! Айда, Егор, унесешь телевизор!
Утром приехал из Минска племянник, сын моего брата. Совершеннейший красавец, с естественной утонченностью, с изяществом манер: все в нем скромно, лаконично, без перебора. Этой врожденной аристократичностью всегда поражал меня и брат. При одном отце матери у нас разные. Можно предположить, что унаследованную точеность черт отцовского рода облагородила в брате материнская кровь. Но ведь все равно мать-то его также из самой что ни есть глухой сибирской деревни! Я долго полагал, что из ссыльных нанесло, пока однажды не пригляделся к фотографиям русских крестьян. А видели ли вы, скажем, фотографию Петьки - офицера Петра Исаева, ординарца Чапаева? Или самого Василия Ивановича? Посмотрите. Страшный анекдот открывается, сюрреалистический опять же... Иконописные лики, царственная стать... Только такая добрая людская порода и могла размахнуться на одну шестую часть земли.
Думал я об этом, в отсвете политических катаклизмов глядючи на своего племянника. Он же своими длиннющими руками доставал из изящного рюкзака и ставил в ряд часы: полуметровый филин из резного дерева держит в когтях циферблат - собственное рукоделие. Привез он их из Минска на продажу, но надо ж было так подгадать! Весь минувший день ходил с черным филином в руках по Арбату, все более недоумевая, почему от него в стороны шарахаются люди.
Все сотворенные племянником филины мистически напоминали российского президента, при этом стрелки зажатых в когтях часов смотрели в разные стороны, как бы символизируя сбившееся течение времени.
- Однако... Антон?! - появился отец. Он уже отбегал с мухобойкой, отрапортовал мне политические новости, просветил дворницу, дал кругаля по городу и вернулся, заряженный бодростью. - Ого-го-го, какой вымахал!
Дед и этого внучонка видел лишь в раннем детстве, но узнал сразу.
- Твоей резьбы? - признал он и рукоделие. - молодец! В нашу породу! А здесь надо было бархоткой...
Посмотрел еще мгновение, отстранившись, и перешел к делу.
- Так, говорить будем после, айда, Антон, телевизор мне поможешь донести. Они меня, понимаешь, здесь не прописывают, я ухожу к женщине. Она живет одна, дети отдельно. Молодая, на четырнадцать лет моложе. Но это нам ничего. Образованная, не то что эта, голова трясется... У нее телевизор есть, но квартира двухкомнатная: она захотела отдохнуть, а я же без "новостей" не могу - я включил себе и смотри!..
К новой жене - с другим внуком! Благо, телевизор небольшой. Поднял его Антоша во весь свой рост, поставил на плечо, и подались.
На этот раз пассия отца жила на другом конце города, поэтому племянник вернулся нескоро. С деликатной, как бы таящейся улыбкой рассказал, что бабушка "подкрашенная", "с укладкой", приняла его довольно любезно, долго расспрашивала, а потом выдвинула условие, что с дедушкой она зарегистрируется только в том случае, если тот переведет на ее сберкнижку все свои сбережения... Отец с полгода назад продал однокомнатную хрущевку в Узбекистане, время перемен позвало его в Россию. Она и изначальная сумма была копеечной, но инфляция и ее объела, и теперь, после покупки телевизора, у него оставалось по тем ценам примерно на кожаный пиджак. Но отец в этом смысле жил по послевоенным меркам и казался себе богатеем. Как, впрочем, и редкостная его мастеровитость выражалась в нем на послевоенный лад. Увидел, скажем, что на двери лоджии нет ручки, располосовал большую консервную банку, скрутил, такую присобачил, чтоб уж взяться, так взяться!..
За день я замучил телефонный диск, тщетно пробиваясь к Б., человеку о т т у д а, где меняют режимы в стране. Племянник и сын обошли коммерческие лавки нашего городка, довольствуясь все тем же мистически пугающим эффектом от демонстрации черных филинов с часами в когтях.
Отец объявился лишь к вечеру. Непривычно озадаченный, приглушенный. Заметно обозначились старческие, потянувшиеся к ушам плечи. К прежним условиям образованная, молодая жена добавила новые требования: суженый должен оформить ежемесячное перечисление на ее расчетный счет своей ветеранской пенсии, по крайней мере ее семьдесят пять процентов... Что-то отцу в понимании происходящего было явно неподвластно.
- К Настеньке сейчас по пути завернул, - с нежнейшим трепетом признался он, - родня ее набаламутила и убежала. И сидит опять старуха одна, головой качает...
Не знаю, как он провел ночь, но еще светало, когда раздался звонок. На пороге был отец с телевизором в инвалидной коляске.
- Будить вас не стал, у Ивана, под вами живет, коляску взял: он каждый день в пять жену на прогулку вывозит... Пойду верну.
