Ознакомительная версия.
«В эти моменты случалось, что она вдруг поднимала от книги свои большие голубые глаза и спрашивала меня: “Так, Виктор, ты меня не слушаешь?..” Я краснел и начинал дрожать. Я никогда сам не целовал ее, она сама подзывала меня и говорила: “Ну, поцелуй же меня!..” Байонна осталась в моей памяти золотым местом… Именно там в самом темном уголке моей души зародился первый невыразимый словами лучик божественной зари любви…»[3]
Какое откровенное признание сердца, так рано пробудившегося для подобных чувств! Покидая Байонну и Лиз, он несколько дней чувствовал «отчаяние»… пока не повстречал Пепиту. Ей было шестнадцать лет, она была дочерью маркизы Монте-Гермозо, одной из любовниц короля Жозефа. Девочка обладала всеми прелестями, если судить по тому, что написал о ней поэт спустя шестьдесят лет:
Все это: бархат болеро лазурный,
И кружев белых ворот на плечах,
И юбки озорной муар пурпурный
Со мной кружили в золотых лучах.
Почти что взрослой женщиной была
Моя любовь Пепита в танце том,
И сердца моего стук различить могла
Под бархатом прикрытым локотком.
Дворец Муссерани с его чрезмерной, чисто испанской пышностью очаровал троих сыновей Гюго. К несчастью, их отец был совсем не рад внезапному приезду супруги. Потребовалось властное вмешательство Жозефа Бонапарта, чтобы он отказался от мысли подать на развод и согласился с тем, чтобы два младших сына, Эжен и Виктор, не оставались в колледже, куда он их запер. Они должны были вернуться во Францию вместе с матерью. А старший сын, Абель, остался с отцом. Таким образом, прощай, Пепита! Прощай, жизнь в испанском замке!
Но в ожидавшей Софию и двоих ее сыновей парижской жизни не было ничего радостного. Им пришлось сократить расходы, покинуть дом на улице Фейянтин и поселиться в более скромном доме на улице Вьей-Тюильри[4]. Потом и Лагори, которого уже почти ждала амнистия, примкнул к бессмысленному заговору генерала Малле[5], за что ему пришлось заплатить жизнью. София так и не смогла забыть единственного мужчину, которого она любила. По настоянию мужа ей пришлось поместить Эжена и Виктора в пансион. Оба мальчика, в особенности Виктор, поражали учителей широтой своих познаний. Виктор бегло читал по-латыни и по-гречески, а по вечерам сочинял стихи, а темы ему подсказывало богатое воображение. Он складывал стихи на любую тему, но чаще всего на вечную тему женщин. Как следствие этого, он влюбился в аппетитного вида замужнюю женщину, супругу генерала Люкотта. Семейство Гюго познакомилось с ней в Испании. Когда военная судьба вынудила короля Жозефа отречься от трона, генеральше пришлось вернуться во Францию, где она поселилась в доме на улице Вьей-Тюильри. Какое счастливое совпадение! Этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы Виктор решил, что в нее влюблен. Целых два года он писал ей стихи, а кокетливая мадам Люкотт не осталась глуха к биению сердца этого Керубино. Но эта история осталась лишь в стихах, о чем Гюго очень сожалел:
Милая юность! Счастливые дни! Я вас любил, Мадам,
И глупо вас боготворил в тиши,
В плен ваших локонов моей попавшейся души
Я взмахи чувствовал отчаянные крыл.
Как были вы прекрасны, как я безумен был!
Писавший эти строки чувственный восьмидесятилетний мужчина должен был кусать себе пальцы оттого, что не смог сорвать плод, вовсе не казавшийся запретным. Это было, по его собственному признанию, глупостью, тем более что волнения сердца теперь дополнялись зовом плоти. В его воображении, очень богатом, возникало тело женщины, о котором он еще ничего не знал. Естественно, мальчик старался иногда «проверить» лично, насколько верны его предположения, но тогда, в 1816 году, ему было всего четырнадцать лет! Чтобы «углубить» свои познания, он нашел довольно-таки оригинальное решение – стал жадно разглядывать на аллеях Люксембургского сада… статуи богинь и нимф:
Я был задумчив и глубок, я был простак.
Как я глядел и упивался этим как!
Кем? Да Венерой, Афродитой, нимфою охоты,
И ласки чувствовал весенней я природы…
О, женщина, загадка, ну, так кто ты?
Бывал я похотлив от чистоты
И взглядом пожирал тела нагие
Богинь, что вдаль на летних листьях плыли,
А я, глупец, смотрел на пьедестал
И ждал, когда ж поднимет ветер озорной
Все юбки мраморной Дианы предо мной.
Да, ему пришлось ждать еще много лет того момента, когда Диана поднимет для него свои юбки, но с того самого дня она не захочет их опускать! И звалась ли она Жюльеттой, Леонией, Евой, Мари, Юдит, Бланш или Сарой, все они для Виктора будут иметь глаза Венеры…
В ожидании праздника чувств и сердца подросток прозябал в пансионе, куда его с братом поместила воля отца. К счастью, у него была поэзия. Никакая тюрьма, никакой пансион не смогли бы удержать в своих стенах воображение, которым обладал Виктор. Он послал свои стихи в Академию в Тулузе и победил в конкурсе «Игра цветов». В семнадцать лет он начал восхождение к славе. «Я хочу стать Шатобрианом или ничем…» Эти слова, произнеси их кто-то другой, могли бы быть расценены как наглость, но они были продиктованы рано пробудившимся талантом молодого поэта. София после развода с мужем добилась того, чтобы дети остались с ней, поэтому Эжен и Виктор покинули пансион и начали изучать право. Но на самом деле они его так и не выучили, поскольку обоих страстно влекла к себе литература.
На улице Вьей-Тюильри семейство Гюго снова встретилось с семьей Фуше, оказавшейся их соседями. Они встретились и с Адель. Неужели эта красивая семнадцатилетняя девушка с золотистой кожей, длинными черными волосами, с красными и сочными, как соблазнительный плод, губами была той самой маленькой Адель, на которую Виктор когда-то смотрел покровительственным взглядом? Увидев ее, Виктор сразу же вспомнил о юной испанке Пепите, волновавшей его воображение в двенадцать лет. Но Пепита теперь была всего лишь далеким воспоминанием, мимолетным видением, а Адель была рядом, перед ним. Сердце ее стучало, плоть волновалась, она была как только что распустившийся цветок, чей аромат уже опьянял начинающих поэтов Виктора и Эжена. Мадам Гюго и ее сыновья часто вечерами наведывались к своим друзьям Фуше. И пока дамы вместе с Адель занимались вышивкой, оба юноши делали вид, что читали, но взоры их постоянно были прикованы к девушке. Та в ответ часто поднимала голову от рукоделия, и глаза ее встречались с взглядом Виктора. К большому огорчению, Эжен понимал, что предпочтение отдавалось младшему брату… Это было сладостное и волнительное время зарождения любви, когда вздохи заменяют слова, когда взгляды наполнены признанием, когда молчание намного красноречивее разговоров… И потом, в один прекрасный день, в дело вмешался случай и помог влюбленным. Случай выбрал для этого сад семейства Фуше:
Ознакомительная версия.
