Видимо, следственное дело Несмелова в какой-то момент было разделено. Для одного ведомства он умер, для другого еще представлял ценность как свидетель и обвиняемый на будущем процессе Всероссийской Фашистской партии (т. н. «Процесса над семеновцами», широко освещавщегося в советской прессе с 26 августа 1946 год; по итогам процесса были казнены Г. В. Семенов, К. В. Родзаевский и еще трое приговоренных уже 30 августа были расстреляны в подвалах Лубянки). Подполковник КГБ Буяков заканчивает свое творение на патетической ноте: «По всем меркам Великой Отечественной войны его следует отнести к предателям, помогавшим врагу бороться со своей родиной, со своим народом». Однако кто и куда дел сто страниц следственного дела — пусть разбираются потомки. Литературное наследие Несмелова делает эти возможные поиски делом увлекательным, но для нас неинтересным. Человек со следственными делами в нашем сознании и в истории литературы уже давно заслонен поэтом и его книгами. С чего подполковник взял, что «…в 50-е годы или в конце 80-х годов при передаче архива БРЭМа из центрального оперативного архива бывшего КГБ СССР в Хабаровский архив или позже, в самом архиве, кто-то посчитал, что многим нет необходимости знать о негативных или иных фактах биографии поэта» — оставим на его совести. В биографии каждого из нас много чего можно найти: подполковник Буяков — филокартист, и я тоже, но на этом наше «общее дело» заканчивается.
Очевидно, даже некогда инкриминированное Митропольскому сотрудничество с царской контрразведкой в 1910-е годы (под псевдонимом «Захарьин») носило едва ли не открытый характер: «Доносил на всех знакомых, раскрывал литературные псевдонимы („Теффи“, „Вилли“, „Баян“ и др.), в том числе всех сотрудников „Семафора“» — заметим, газеты, которую редактировал старший брат Арсения Митропольского, Иван (Красный А. Тайны охранки. М. 1917, с. 4, — указано А. Соболевым). Но надо учесть, что Надежда Лохвицкая, писавшая под псевдонимом «Теффи», была любимой писательницей Николая II, «Вилли» (поэт Владимир Евсеевич Турок, ум. 1918) вообще не скрывал своего псевдонима, «Баян» же был еще известней: так подписывался Александр Степанович Рославлев (1883–1920), автор песни «Над полями да над чистыми». В итоге «сотрудничество с охранкой» Арсения Митропольского выглядит откровенно анекдотически. Потому, видимо, его столь безболезненно и «оправдали»: журналист-офицер выполнял свои обязанности, обвинения были с него сняты уже к июню 1917 года. Как заметил в записках к «Летейской библиотеке» тот же А. Соболев, «Интересно, что вся куцая люстрация (были напечатаны списки тайных и явных сотрудников Московской охранки) коснулась одного-единственного писателя, будущего Арсения Несмелова, а на тот момент Арсения Митропольского». Прочие списки кто-то аккуратно сжег, что правда, то правда. Только сделано это было в первые же дни то ли после «февраля», то ли после «октября».
В 1945 году Несмелову было пятьдесят шесть лет. Из них четверть века он был профессиональным писателем, притом весьма плодовитым. Он успел издать более десятка книг, опубликовать многие сотни стихотворений, более сотни рассказов, поэмы, писал статьи и рецензии, даже из эпистолярного его творчества отыскалось кое-что, имеющее серьезную историко-литературную ценность. Хотя в наследии Арсения Несмелова, собранном на сегодняшний день, кое-какие пробелы есть, но в целом сохранилось оно достаточно полно, во всяком случае, настолько, чтобы занять прочное место и в истории литературы, и на полках любителей поэзии.
* * *
Арсений Иванович Митропольский родился в Москве 8 июня (ст. стиля) 1889 года в семье надворного советника, секретаря Московского окружного военно-медицинского управления Ивана Арсеньевича Митропольского (1834–не ранее 1899), бывшего еще и литератором[7] и Марии Александровны Бибиковой [фамилию матери Несмелов тоже иногда использовал как псевдоним]. Надворный советник — немалый чин по тем временам, т. н. «VII разряд» (иначе говоря — тот же подполковник, «ваше высокоблагородие»): служба занимала в жизни отца куда большее место, чем литература, — если быть точным, военная мемуаристика. Старший брат поэта, Иван Иванович Митропольский (1872 — после 1917[8]), тоже был военным, — насколько известно, подпоручиком, вышел в отставку по болезни в 1907 году; он тоже был писателем и журналистом, и это ему посвящены строки Несмелова из харбинского сборника «Без России» (1931): «Вот брат промелькнул, не заметив испуганных глаз: / Приподняты плечи, походка лентяя и дужка / Пенснэ золотого…» Но брат оставался человеком иного поколения, он печатался с середины 1890-х годов, — Арсений Иванович был на семнадцать лет моложе. Все Митропольские, хотя и выходцы из духовного сословия (из Тверской губернии), в конце XIX — начале ХХ века вне военной карьеры себя не мыслили. Это важно помнить, охватывая единым взором весь творческий путь нашего героя. Судьба — разрушив семейное гнездо Митропольских — заранее предсказывала события, одно из лучших произведений «старшего брата» — изданный брошюрой рассказ «Маленький Манза. Повесь из манджурской жизни» (М., 1913). Думалось ли в те годы младшему брату о Маньчжурии, помимо того, конечно, что там «спит гаолян»?…
Детство и юность Несмелова (этой фамилией Митропольский называл себя иной раз в воспоминаниях о детстве, хотя псевдоним появился куда позже) известны нам по большей части с его же слов, которым можно верить, ибо таланта фантаста писатель был лишен начисто: многие его рассказы так или иначе автобиографичны и построены на собственном жизненном опыте. Дата его рождения, обучение во Втором Московском кадетском корпусе, откуда Митропольский перевелся в Нижегородский Аракчеевский, который и окончил в 1908 году, — всё это известно, впрочем, и по документам, ибо послужной список офицера царской армии сохранился в архиве[9]. В неожиданном рассказе «Маршал Свистунов», о котором еще пойдет речь ниже, упоминаются господа Мпольские (прозрачный псевдоним, которым автор тоже регулярно пользовался в рассказах), проводившие лето в подмосковном Пушкине, и подробно сообщено, что «у Мпольских был кадет Сеня», — здесь Митропольский-Несмелов назвал себя по имени. В стихотворении из того же сборника «Без России» Несмелов пишет: «…И давно мечтаю о себе, — / О веселом маленьком кадете, / Ездившем в Лефортово на „Б“». Дорогу с родного Арбата на трамвае «Б» (если быть точным, то на конке, — трамваи стали ходить в Москве чуть позже) Несмелов скрупулезно пересказывает в рассказе «Второй Московский»: после трамвая по Покровке, мимо Константиновского Межевого института, мимо Елизаветинского женского института, по мосту через Яузу, мимо корпусов Первого кадетского корпуса к «родному» Второму, где задолго до Митропольского обучался военным наукам А. И. Куприн, которому и посвящен этот немного святочный, но донельзя автобиографичный рассказ.
