Пожалуй, последние на сегодня, подумал про себя Томлин и огляделся. На дороге подыхали раненые мулы, на боку лежали повозки, санитары уносили раненых. Через мост несся "Моррис". Легкий полноприводный грузовик прыгал как лягушка, потому что саперы, очень быстро ставившие покрытие на мосту, позабыли пару досок. В машине сидел генерал-майор Смит, командир 17-й дивизии, наблюдавший за сбором своих войск на восточном берегу. Бригадир Хью Джонс, оставшийся там, нервно сжал губы, наблюдая за прыжками "Морриса" по провалам в деревянном настиле.
Генерал-майор Смит приказал ему, как можно дольше сдерживать наступление японцев перед мостом. В любой момент с южного направления должны была прибыть артиллерийская бригада, занимавшая позиции в Мокпалине, маленьком городке на железнодорожной линии, лишь в нескольких километрах отсюда. Перебросить ее через мост было просто необходимо, если дивизия собиралась хоть в какой-то степени сохранить или восстановить свою боевую мощь.
За это время Смит приказал построить на западном берегу кольцо укреплений, несмотря на то, что уже было принято решение о взрыве моста. Генерал-майор был осторожным человеком. Даже если все пойдет по плану, то куда деть этих наступающих японцев, планы которых так трудно предугадать?
Если не хватит машин, чтобы перевезти по мосту всю дивизию, то японцы легко расправятся с оставшимися. Кроме того, мобильность позволяла в случае необходимости быстро перебросить резервы. Смит даже предполагал, что японцы смогут сбросить парашютистов на западном берегу. И хотя с ними, по его расчетам, англичане справились бы быстро, эти бои затруднили бы дальнейший отход, если не успеть переправить, как минимум, большую часть людей и материала. Все паромы и лодки были уже уничтожены, но опыт подсказывал, что японцы легко справились бы и в такой ситуации. Так что Смит оказался между молотом и наковальней. Из-за опасности налетов вражеской авиации он не мог рискнуть выдвинуть войска из леса на мост до наступления темноты. Но если дожидаться ночи, то, хоть опасность самолетов и исчезает, японцы получают выигрыш во времени и смогут подтянуть свои силы. Одновременно это уменьшает и время, оставшееся для переправы, которую придется прервать с первыми лучами солнца, чтобы снова не подвергать войска угрозе авианалетов.
На авиаподдержку из Рангуна он не мог надеяться, ибо немногочисленные оставшиеся самолеты были нужны именно там. Пока Смит раздумывал над своими возможностями, курьер-мотоциклист доставил ему депешу из Рангуна. 7-я бронетанковая бригада, одно из лучших танковых соединений британской армии, как раз собирается высадиться на берег в гавани Рангуна. Ей приказано с максимальной скоростью выдвинуться в район ситаунского моста, чтобы отбить атаку японцев и обеспечить нормальный отход 17-й дивизии. Но разгрузка танков затягивалась, потому что большинство бирманских докеров разбежалось в страхе перед японскими авианалетами.
Смит только недовольно скривил лицо и отпустил курьера. Такие обещания никак не могли решить его проблему. Он взглянул на небо. Темнота в тропиках наступает внезапно, без сумерек. Теперь японские самолеты не смогут атаковать, если, конечно, они уже не в воздухе. Черт побери, - подумал генерал, - я ставлю все на одну карту.
Вскоре он принял решение и приказал вызвать к себе посыльного. Когда солдат прибыл, Смит приказал ему переехать по мосту на другой берег, найти бригадира Хью Джонса и передать ему приказ о немедленном отходе.
Через четверть часа по неровному бревенчатому настилу железнодорожного моста покатились первые машины. С первой машины разматывался телефонный кабель, который должен был соединить Смита с Хью Джонсом. Как и все прочие части колониальных войск, 17-я дивизия располагала очень слабой техникой. Радиостанций почти не было. Многое было потеряно в ходе отступления. Даже телефонных кабелей не хватало. Чтобы наладить хоть какую-то связь, приходилось реквизировать кабель у частных лиц или просто снимать кабели с общественных линий связи, которые все равно в данный момент никак не использовались.
Эрик Томлин успел распределить продовольствие, которое выпросил у брата, среди своих солдат на обеих позициях еще до наступления темноты. Себе он взял банку "спэма", упаковку галет и сигареты. Джин он оставил другим. Жуя галеты и "спэм", он наблюдал, как длинная очередь солдат и машин перебиралась по мосту и исчезала в темноте: грузовики, повозки с мулами, пушки, машины с боеприпасами, среди них санитары с ранеными на самодельных носилках. Две бамбуковые палки и натянутый между ними тент от палатки - вот и достаточно.
Колонна была бесконечной. Картину марширующих определяли индийские солдаты. Они были родом из всех каст и всех народностей этой огромной страны. Сикхи и раджпуты, ассамцы и патаны, пенджабцы и нага. Нередко они носили тюрбаны, на которых иногда была нахлобучена английская плоская каска. Между ними попадались отдельные англичане, а иногда тут и там чернокожие солдаты из Западной Африки, прибившиеся сюда после того, как их подразделения из состава 17-й дивизии, состоявшие исключительно из африканцев, были разбиты в боях. А время от времени попадался китаец, выделявшийся среди своих высоких товарищей, тоже из оставшихся от подразделений, собранных в Юньнань, южной провинции годами угнетаемой японцами Срединной Империи. С давних времен в британской колониальной армии приходилось учитывать определенные национальные особенности. Например,, возникали проблемы с обеспечением провизией мусульман и индусов, поскольку их религиозные законы запрещали им потребление определенных блюд. Особенно во время войны это создавало неразрешимые трудности для полевых кухонь. Азиатские солдаты ели рис, а западные африканцы предпочитали пшеницу. Нужно было следить за множеством особенностей, и это вскоре стало настоящим бичом для тыловых служб. В этом свете казалось настоящим чудом, что британская разношерстная колониальная армия сразу же не разбежалась просто под натиском японцев, с тем, чтобы каждый пошел своей дорогой.
Причину того, что все эти народности продолжали держаться вместе, видимо, можно объяснить тем, что Япония с начала войны в Манчжурии, позднее в Нанкине и в других местах Китая показала себя как жестокий агрессор, скрывающий свои планы по захвату Азии за ширмой так называемой великоазиатской сферы совместного процветания. Даже необразованные и почти не интересующиеся политикой солдаты британских колониальных войск это быстро поняли. А жестокость, которую проявили японские солдаты уже в первые дни на таиландской границе, в той вытянутой части Бирмы, которая называется Тенассерим, довершила этот процесс понимания.
