Вполне, однако, вероятно, что влияние Галилея все-таки сказалось на взглядах Вильяма Гарвея в бытность его студентом Падуанского университета. В дальнейшем Гарвей и сам вступил на путь борьбы против схоластов и против слепого подчинения древним. Только шло это влияние отнюдь не с университетской кафедры, с которой Галилей преподавал своим слушателям идеалистическое учение Птолемея — Аристотеля. В биографической литературе о Гарвее нет прямых указаний на его близкие отношения с Галилео Галилеем. Но допустимо, что Гарвей-студент, как и некоторые другие студенты, имел доступ в лабораторию Галилея, бывал у него дома, где ученый раскрывал перед близкими ему людьми свое подлинное мировоззрение, посвящал их в свою философию, открывал все богатство своих материалистических познаний. Это допущение мы и сделали.
* * *
Гарвей шел по Падуе, и мысли его были темней самой темной подворотни этого неосвещенного города.
Сколько их погибло вот так, осужденных инквизицией, безвестных мучеников науки и знаменитых «еретиков». Сколько жизней развеялось прахом вместе с пеплом костров!
Бруно Ноланец.
Он утверждал, что наш мир — только небольшая часть вселенной, что в ней имеется бесчисленное множество миров, что звезды — это далекие солнца, вокруг которых движутся свои «земли».
И вот он погиб…
Мигель Сервет, испанский врач и философ. Он же Мишель Вильнев — имя, под которым он более двадцати лет скрывался в Германии и Франции, прячась от преследований церкви за свою книгу «О троице». Затем он написал новую богословскую книгу «Восстановление христианства», подрывавшую все устои христианской церкви.
Мигель Сервет был сожжен дважды: в первый раз на костре французской инквизиции сгорела кукла, изображавшая Сервета, так как сам он успел бежать от преследований французских мракобесов; в 1553 году Сервет, схваченный швейцарскими церковниками, отказался отречься от «ереси», тогда его самого сожгли вместе с книгами.
Впрочем, возможно, Гарвей и не знал в то время о Сервете. Но он не мог не знать о трагической судьбе Андреа Везалия — отца кафедры анатомии Падуанского университета, крупнейшего анатома эпохи Возрождения, борца за новые идеи в науке.
Изучая человеческий организм путем вскрытий, Везалий постоянно работал в страхе перед церковью, запрещающей вскрытие человеческого тела.
И однажды, когда Везалий осмелился вскрыть труп только что умершего патриция, его обвинили в том, что он вскрыл тело живого человека. Суд инквизиции приговорил ученого к поклонению «святым местам». В 1564 году судно, на котором плыл Везалий, потерпело крушение, и великого анатома не стало.
Теперь кафедру анатомии Падуанского университета возглавлял ученик и последователь Везалия — Иероиим Фабриций из Аквапендента. Позднее школа анатомов, основанная Везалием и продолженная Фабрицием, выдвинула не одного ученого-медика. Ей суждено было стать колыбелью, в которой зародились великие идеи Вильяма Гарвея.
Но это было позднее. А в тот февральский вечер 1600 года юный Гарвей брел по Падуе, обуреваемый мрачными мыслями.
Только одна среди них была радостная и успокоительная: «Хорошо, что я англичанин! Старая добрая Англия не дает в обиду своих ученых!..»
в старой Англии слышались стоны. Стонали нищие и голодные крестьяне и сельскохозяйственные рабочие, стонали от бандитов и грабителей горожане и помещики. И в самом королевском дворце было неспокойно: никакие указы и законы не могли избавить страну от позорного бича — разбоя «рыцарей» больших и малых дорог.
И еще стонали многочисленные больные и умирающие: смертность достигла больших размеров, а невежественные лекари были совершенно бессильны в борьбе с ней.
Что касается ученых, то их, в сущности, не за что было «обижать» — среди них почти не было ни вольнодумцев, ни нарушителей «официальной» науки, некого было обвинять в «ереси». Сплошные «доктора грамматики», «созвездие упрямейшего педантического невежества и самомнения, смешанного с деревенской невоспитанностью», как отзывался о них Бруно…
И подумать только, — всего каких-нибудь семьдесят лет назад здесь расцветали радужные надежды! Бурно веселилась старая Англия в царствование Генриха VIII…
Шестнадцатый век. Открытый бунт против Рима — против его вероучений, политических притязаний на мировое господство, против его церковной организации.
Цепкие пальцы католического центра душили народы и правительства, находившиеся в религиозном подчинении у папы. Это «религиозное подчинение», по сути дела, было связано отнюдь не только с религией. Церковь в средние века представляла собой средоточие общественной жизни. В церкви не только молились: в ней обсуждали государственные и политические события, заключали финансовые сделки, хранили важные документы и ценности; часто церковь превращалась в судебный орган. Ни одно важное событие в жизни населения не обходилось без участия служителей церкви.
Монастыри и аббатства владели огромными землями, снаряжали торговые экспедиции в чужие страны. Не случайно многие важные новшества в технике вводились монахами. Монахи, например, первые оценили необходимость измерения времени и поставили часы на колокольнях. Монахи занимались перепиской не только духовных, но и светских книг, вели преподавание во многих школах. Духовенство опекало науки и культуру, тратило кое-какие средства на помощь бездомным, больным, инвалидам.
Церковная организация была строго централизована, авторитет ее устойчив и тверд. Все нити европейской политики сосредоточились в могучем кулаке католического папы. Опека Рима над светскими властями католических государств стесняла их инициативу, тормозила развитие стран.
Между тем исторические пути неуклонно вели развитие государств вперед. Развивалась торговля, рождался капитализм. Молодой буржуазии нужно было развязать себе руки, скованные жестким римским контролем. Она нуждалась в свободе производства, накопления, эксплуатации, в новых научных и технических открытиях.
Зависимость от церкви стала помехой. Политика Рима вызывала открытое противодействие новых классов и государств.
Идея мировой папской монархии безвозвратно погибла. Чем дальше шло экономическое развитие стран, тем больший отпор встречали в них носители этой идеи — представители католического духовенства.
Так начался период религиозной реформации.
В общем все церковные реформы сводились к следующему: между богом и человеком не должно быть посредников, поскольку воля божья изложена в библии и евангелиях; власть папы над душами человеческими — выдумка, противная самой сущности христианской религии; надо упростить религиозные обряды или вовсе уничтожить их, а вместо сложной церковной иерархии ввести простые общины, как в эпоху раннего христианства. Но самую церковную организацию следует сохранить, обеспечив руководство ею за наиболее влиятельной социальной группой.
