«От чего зависит острый вкус перца?» — задал однажды себе вопрос Левенгук. Подумав, высказал догадку: «Должно быть, на перчинках есть маленькие невидимые шипы, которые колют язык, когда ешь перец».
Существуют ли в действительности эти шипы? Левенгук начал возиться с сухим перцем. Он чихал и потел, но ему никак не удавалось получить такую маленькую перчинку, чтобы ее можно было поместить под микроскоп.
Левенгук положил перец на несколько недель в воду, чтобы он размяк. И только тогда с помощью двух тонких иголочек ему удалось отщепить крошечную, почти невидимую частицу перца и всосать ее вместе с каплей воды в свою тончайшую стеклянную трубочку.
Левенгук посмотрел в микроскоп. Там было нечто такое, что ошеломило даже этого смелого человека. Предполагаемые шипы на перчинках были сразу забыты. С захватывающим любопытством маленького мальчика он не отрываясь смотрел на потешное зрелище: «невероятное количество крошечных животных всевозможных пород быстро металось взад и вперед, из стороны в сторону и по всем направлениям». Так, Левенгук наткнулся на великолепный способ разведения маленьких «зверьков».
Вот теперь он может написать об увиденном в Королевское общество. В простых, безыскусственных выражениях Левенгук описал свое изумление. Красивым и крупным почерком он писал о том, что миллионы маленьких животных можно сложить в одну большую песчинку. Рассказал, что в одной капле перечного настоя, где животные быстро растут и размножаются, их содержится более 2 млн 700 тыс.
Левенгук отправил сообщение в Англию. Оно было прочитано в высоком собрании ученых и вызвало много шума. Как! Голландец говорит, что открыл таких маленьких животных, которых в одной капле воды помещается столько, сколько народа в их стране? Вздор!
Но некоторые из членов собрания не смеялись. Левенгук всегда отличался точностью. Все, о чем он писал, оказывалось вполне правильным. И голландцу был отправлен ответ с просьбой подробно сообщить, как он устроил свой микроскоп, и объяснить свои методы исследования.
Получив письмо, Левенгук оскорбился. Пусть земляки из родного города Дельфта смеются над ним сколько угодно — это неважно. Но Королевское общество… А он–то думал, что они настоящие философы! Что ж, описать ученым все подробно или хранить отныне все открытия про себя? «Сколько я работал и мучился, пока не научился смотреть в этот мир таинственных вещей. Сколько я перенес насмешек и зубоскальства от разных дураков, прежде чем усовершенствовал свой микроскоп и свои способы исследования!». Левенгук знал, что ученые из Королевского общества будут корпеть и стараться, чтобы опровергнуть существование его маленьких животных, точно так же, как он старался их открыть. Он был очень задет письмом из Королевского общества.
Левенгук ответил ученым длинным письмом. В нем он рассказал об инфузории (одной из сувоек), найденной им в стоячей воде. Письмо прочитали, и вновь ему не поверили: никто из англичан–микроскопистов не смог увидеть в свои плохонькие микроскопы описанных Левенгуком крошек. Уже порешили было, что голландец–любитель ошибся (а некоторые уверяли, что он обманщик), как на заседании 15 ноября 1677 г. президент Королевского общества Роберт Гук заявил, что ему удалось обзавестись наилучшим микроскопом и что при помощи его он разглядел в перечном настое множество мельчайших существ, живых и сложно устроенных. Впечатление от этого заявления было столь велико, что чинные мужи устроили настоящую толкучку возле гуковского микроскопа — всякому хотелось поскорее увидеть новый мир. Не забывайте, что девиз Королевского общества: «Не верь словам», а потому Гук — президентское звание обязывало — явился на заседание с микроскопом, чтобы быть верным этому девизу и «показать на деле». Составили особый протокол, его подписали Гук, Неэмия Грью (знаменитый ботаник и микроскопист тех времен) и другие не менее почтенные лица. Факт существования микроскопически малых живых существ был установлен твердо: подписанный протокол был тому достаточной порукой.
Это был день славы Левенгука. Спустя некоторое время Королевское общество приняло его в свои члены и прислало пышный членский диплом в серебряной шкатулке, с гербом общества на крышке.
«Я буду верно служить вам до конца своей жизни», — ответил Королевскому обществу Левенгук. Он держал свое слово и не переставая снабжал членов Королевского общества оригинальной смесью простодушной болтовни и научных открытий до конца жизни.
Но послать в Англию свой микроскоп! Нет! Ни за что на свете! Левенгуку очень жаль, но пока жив, он не может этого сделать. Королевское общество дошло до того, что командировало к нему одного из своих членов, доктора Молинэ. Он предлагал Левенгуку за микроскоп круглую сумму денег. Молинэ был уверен, что Левенгук уступит хотя бы один из микроскопов: в его лаборатории их стоят сотни. Нет!
Может быть, джентльмену из Королевского общества угодно что–нибудь посмотреть? Вот здесь, в бутылке, находятся в высшей степени интересные зародыши устриц, а здесь — замечательно проворные маленькие животные. И голландец приготовил для англичанина свои линзы, косясь в то же время одним глазом, как бы этот высокопочтенный посетитель к чему–нибудь не прикоснулся или чего–нибудь не стянул.
— Ваши инструменты изумительны! — восклицал Молинэ. — Они показывают в тысячу раз яснее, чем лучшие линзы у нас, в Англии!
— Как бы мне хотелось, сэр, — сказал Левенгук, — показать вам лучший из своих микроскопов и продемонстрировать свой особый метод наблюдения, но я держу это про себя и не показываю никому — даже членам своей семьи.
…Шли годы. Левенгук по–прежнему торговал в своей небольшой мануфактурной лавке и следил за тем, чтобы полы в ратуше были чисто выметены. Он становился все более угрюмым и подозрительным, все больше и больше времени проводил за своими микроскопами и сделал массу новых поразительных открытий.
Время шло, и мало–помалу о Левенгуке узнала вся Европа. Петр Великий приезжал из России засвидетельствовать ему свое уважение. Английская королева совершила путешествие в Дельфт исключительно для того, чтобы посмотреть в его микроскопы.
Антоний Левенгук разоблачил множество суеверий и наряду с Исааком Ньютоном и Робертом Бойлем стал одним из самых уважаемых членов Королевского общества. Но все эти почести не могли вскружить голову Левенгуку: он и сам был достаточно высокого мнения о себе. И все же безграничное самомнение Левенгука уравновешивалось таким же бесконечным смирением, когда он думал о великой тайне, окружавшей его и все человечество.
