Ознакомительная версия.
Все так прелестно и романтично. Портит картину лишь маленькая деталь – в Петербурге Кшесинская по-прежнему открыто жила с великим князем Сергеем. Помните у Толстого: «Элен представилась новая еще в ее карьере задача: сохранить свою близость отношений с обоими, не оскорбив ни одного. То, что показалось бы трудным или даже невозможным для другой женщины, ни разу не заставило задуматься графиню Безухову». Матильда переплюнула Элен Безухову. Она сохранила обоих любовников.
В 1900 году соревнование Кшесинской и Леньяни закончилось, когда обе балерины выступали в один вечер в двух коротких балетах Глазунова, поставленных Петипа. Условия были неравны: Леньяни получила роль Изабеллы в «Испытании Дамиса» и должна была танцевать в неудобном платье с длинной юбкой и в туфлях на каблуках, а у Кшесинской была роль Колоса в балете «Времена года», которую она исполняла в легкой короткой пачке золотистого цвета, которая ей очень шла. Критика наперебой толковала о том, как невыгодно смотрелась Леньяни на фоне легкого, свободного танца Кшесинской. Матильда торжествовала победу. Контракт с Пьериной Леньяни в 1901 году не был возобновлен.
Разумеется, современные почитатели Кшесинской и святого августейшего семейства утверждают, что к уходу Леньяни Матильда не имела никакого отношения: та, мол, стала неважно танцевать. Видимо, из-за этого Леньяни взяли в «Ла Скала».
Прощальный бенефис Леньяни состоялся 28 января 1901 года. Князь Волконский в эмиграции вспоминал, что в своем прощальном спектакле Леньяни выбрала давно не шедший балет «Баядера». Но вот через два дня приходит Кшесинская и говорит, что «Баядеру» будет танцевать она. На Волконского опять надавили, и ему пришлось уговаривать Леньяни танцевать в бенефисе «Камарго».
Кшесинская вспоминала: «После ее [Леньяни] отъезда я получила роли в двух балетах – «Конек-Горбунок» и «Камарго».
Балет «Конек-Горбунок», или «Царь-Девица», в четырех актах и восьми картинах, был основан на сказке Ершова. Музыку написал Лео Делиб, а хореография принадлежала Сен-Леону. Это был очень впечатляющий спектакль со множеством эффектных танцев. Думаю, если бы его поставили сейчас, он бы снова пользовался успехом. Я давно мечтала в нем станцевать. Мое выступление в «Коньке-Горбунке» критики отметили хвалебными отзывами. Мужские партии танцевали Ширяев и Стуколин».
Замечу, что балет «Конек-Горбунок» исполнялся и в советское время, просто Кшесинская мало знала о СССР. Меня в 1958 году мама водила в Большой театр на «Конька-Горбунка». Мы сидели в 6-м ряду партера, и спектакль произвел на меня – третьеклассника – огромное впечатление.
Но продолжу рассказ Кшесинской: «В этот период ко мне стал проявлять большой интерес великий князь Владимир Александрович, отец Андрея. Он всегда хорошо относился ко мне, но в то время его любезность была особенно очевидной. После первого представления «Конька-Горбунка» он пригласил меня с сестрой и подругой Рутковской на ужин в свой любимый ресторан. Рутковская ему очень нравилась, а ее польский акцент забавлял великого князя. Кроме нас, он пригласил также великого князя Сергея Михайловича и барона Цедделера. Ужин удался, все чувствовали себя непринужденно, так как обаятельный хозяин позаботился о своих гостях. Впоследствии такие ужины повторялись довольно часто. Иногда, когда великий князь решал устроить все неожиданно, он присылал ко мне в уборную записку с приглашением. Если же торжество было запланировано заранее, приглашение отправлялось домой. Великий князь стал ко мне приезжать. На Пасху он прислал мне огромный букет ландышей, имевший форму яйца, к которому было прикреплено драгоценное яйцо работы Фаберже».
Увы, и тогда, да и сейчас многие утверждают, что 53-летний великий князь Владимир относился к Матильде не только как к любовнице своего сына.
15 апреля 1901 года Кшесинская должна была выступать в балете «Камарго», переданном ей после отъезда Леньяни. Этот балет в трех актах и пяти картинах, в стиле Людовика XV, был поставлен Сен-Жоржем и Петипа.
Леньяни танцевала русский танец в платье, сделанном по образцу костюма Екатерины Великой, хранящегося в Эрмитаже, – с широкой юбкой с фижмами, приподнимавшими юбку по бокам. Кшесинская сочла фижмы неудобными и заявила директору Императорских театров князю Волконскому, что не будет надевать фижмы. Перед самым началом спектакля к Кшесинской в уборную пришел начальник канцелярии Императорских театров барон Кусов и от имени директора в последний раз приказал ей надеть фижмы. Кшесинская отказалась, а затем устроила истерику костюмерше, принесшей фижмы: «Вон, вон эту гадость! Не надену. Пусть меня штрафуют, пусть чего хотят делают, а фижмы не надену!»
На сцену Кшесинская вышла без фижм, а на следующий день, приехав на репетицию, увидела на доске распоряжений дирекции приказ о наложении на нее небольшого денежного штрафа «за самовольное изменение костюма, предназначенного для нее в балете “Камарго”».
Ничего необычного в этом поступке администрации не было. Так поступали и раньше. Что было бы, если бы каждый актер выходил на сцену, одетый по своему усмотрению.
«Естественно, я не могла снести такого оскорбления, – вспоминает Матильда, – и мне не оставалось ничего другого, как обратиться к императору с просьбой, чтобы с меня сняли штраф таким же образом, как и наложили, то есть по распоряжению директора. На следующий день на том же месте, где висел приказ директора о наложении на меня штрафа, появился другой: «Директор Императорских театров приказывает снять штраф, наложенный на балерину Кшесинскую за самовольное изменение костюма, предназначенного для нее в балете “Камарго”».
Тут балерине чуть-чуть отказала память. На самом деле через два дня барон Фредерикс потребовал Волконского к себе и заявил: «Государь желает, чтобы штраф с Кшесинской был снят».
Волконский подчинился, но обратился к царю с просьбой об отставке. Николай согласился, но попросил Волконского немного погодить с отставкой. Увы, у князя Рюриковича не хватило смелости настоять на своем, и в отставку он ушел лишь в июне 1901 года.
В воспоминаниях Кшесинская утверждает, что история с фижмами была недоразумением. Волконский «стал жертвой досужих сплетников, моих врагов, которые распускали на мой счет всевозможные слухи».
На самом деле Волконский был крайне обижен и в книге «Мои воспоминания», написанной в эмиграции, дал целую главу «Фижмы». Да и в других главах он тактично и деликатно, но с сарказмом описывает ряд других «фокусов» Матильды.
Возникает естественный вопрос: к чему нам в XXI веке проявлять интерес к фижмам балерины, танцевавшей более века назад? Вот уж охота автору копаться в женском нижнем белье! Соглашусь, очень противно и мерзко. Но, увы, это было любимым занятием русских императоров. Еще Николай I решал, что из верхней одежды и нижнего белья могут взять с собой в Сибирь жены декабристов. И какая дикая азиатская сатрапия была при Николае I, такая она и осталась при Николае II. Так, во Франции за военный бунт могли казнить пять или даже пятьдесят офицеров, но никто не мог запретить женам ехать в места заточения мужей. А тем более ждать высочайшего разрешения, чтобы взять с собой горничную и не три, а пять ночных рубашек. Недаром Рюрикович, потомок смоленских князей, Петр Владимирович Долгоруков назвал Романовых «монгольско-немецкой» династией Гольштей-Готторпов, а Лев Толстой сравнивал начало царствования Николая II с правлением кокандского хана. Павел I запретил ношение фраков и круглых шляп, а также танцевать вальс, а Николай II запретил танцевать танго. Кончили оба одинаково.
Ознакомительная версия.
