Эта статья придала Пиаф новых сил, она почувствовала желание сражаться. Ее американский агент Клиффорд Фишер встретился с управляющими «Версаля», одного из самых фешенебельных кабаре Манхэттена, и попросил их дать актрисе еще один шанс. Оба директора, отлично знавшие о провале Пиаф в «Плэй Хаус», не слишком воодушевились предложением. Однако они согласились после того, как Фишер, исчерпав все разумные доводы, взял на себя обязательство возместить убытки кабаре, если оно потеряет деньги.
(1948–1949)
Эдит сумела извлечь урок из провала в «Плэй Хаус». Между ней и американцами выросла стена непонимания, и певица была намерена сделать все возможное, чтобы разрушить ее. Она просто обязана правильно разыграть эту карту, обязана сблизиться с публикой, но для этого не зритель должен прийти к ней, а она к нему. Когда вечером 14 января 1948 года Эдит поднялась на сцену «Версаля» (в этом названии таился добрый знак), она уже могла обратиться с короткой речью к гостям кабаре, и все благодаря урокам английского языка, которые ей дал Робер Шовини. И хотя Пиаф сумела произнести всего несколько слов, американцы оценили ее усилия. Плюс к этому исполнительница перевела на английский две свои песни: «La vie en rose», превратившуюся в «Take Me to Your Heart Again» («Захвати мое сердце снова»), и «Je n’en connais pas fin» – «My Lost Melody» («Я не знаю конца»; в английском варианте «Моя потерянная мелодия»).
Еще одно новшество – «Товарищи» больше не участвовали в программе Пиаф. Это решение было принято с обоюдного согласия: Эдит и ее партнеры решили пережить «американское приключение» по отдельности. Группа Жан Луи Жобера, сразу же принятая публикой, обожавшей folk song, уже могла гастролировать в одиночку. Что касается Пиаф, то она осознала, что в Америке контраст между юношеским задором «Товарищей» и ее исполнительской манерой играет не ей на руку.
Такая смена курса принесла долгожданные плоды. Публика «Версаля» приняла певицу очень тепло, что сразу же стерло дурные воспоминания о предыдущем месяце. Певица успокоилась и обосновалась на сцене кабаре Бродвея вплоть до 10 марта.
Что касается личной жизни француженки, то в ней все было неоднозначно. Уже какое-то время ее отношения с Жаном Луи Жобером трудно было назвать безоблачными. Как всегда чрезвычайно противоречивая, Эдит думала то об окончательном разрыве с любимым, то о свадьбе, которая расцветила бы их историю новыми красками. Но Жан Луи объяснил Пиаф, что его семья никогда не согласится на его брак с инаковерующей. Услышав это, Эдит и глазом не моргнула, сделала вид, что ничего не случилось, но начала поглядывать в сторону других мужчин.
Именно так она «заметила» актера Джона Гарфилда, который был одним из немногих, кто аплодировал ей в «Плэй Хаус». Отличный повод, чтобы влюбиться. Об этом певица поспешила уведомить своего верного Буржеа, привыкшего к мимолетным увлечениям подруги: «Здесь я познакомилась с одним парнем. Не смейся, я говорю тебе чистую правду. Я его действительно люблю. Это любовь всей моей жизни. Никого я не полюблю так сильно, как люблю его. Но увы! Он женат и растит двух сыновей. Но мне на это наплевать. Мне все равно, я его слишком сильно люблю…»[76]
Жобер вместе с «Товарищами» уехал в Майами, где должна была пройти серия концертов группы, и это обстоятельство облегчило жизнь Эдит – идиллия с голливудским актером была в самом разгаре. Однако очень скоро Пиаф поняла, что ей не на что надеяться, что это еще одно любовное приключение, у которого нет будущего. «Он приходил вчера, – делилась она своими переживаниями с Буржеа, – но мне кажется, что каждый его приход делает меня все печальнее. Я в очередной раз убеждаюсь, какая пропасть нас разделяет, и все отчетливее вижу, что мы никогда не сможем быть вместе… Я полюбила его так быстро, что он не мог не принять и принял меня за сумасшедшую. Я его пугаю… Сегодня приезжает Жан Луи. Какой будет моя реакция? Я ее боюсь. Я так страдала и столько плакала, что это меня беспокоит»[77].
23 января руководитель «Товарищей» вернулся в Нью-Йорк, а 17 февраля снова покинул город, на сей раз отправившись в Бостон. Именно во время этой отлучки любовника Эдит снова встретилась с Марселем Серданом, который приехал в Америку, чтобы сразиться с американцем Лаверном Роачем. Впервые у певицы и боксера появилась возможность побыть наедине. Совершенно внезапно они поняли, что у них очень много общего: практически один и тот же возраст, происхождение – оба вышли из низших слоев общества и добились успеха лишь благодаря своим природным талантам. Сердан, ставший чемпионом Европы в полусреднем весе в 1939 году, в 1945 году завоевал титул чемпиона в средней весовой категории. В начале 1947 года он подтвердил этот титул, одержав победу над Леоном Фуке, после чего ему открылась дорога на чемпионат мира по боксу.
Несмотря на спортивные успехи и звездный статус, этот любимчик поклонников бокса остался чрезвычайно скромным человеком. И именно его скромность очаровала Эдит. Она была сражена его мягким, добрым характером, которым часто отличаются люди, обладающие удивительной физической силой. Певица вновь столкнулась с душевной чистотой, которую так высоко ценила у Жана Луи, но Сердан казался ей почти святым. Марсель буквально заставил ее «растаять». Она ощущала себя такой защищенной рядом с этим могучим мужчиной и в то же время испытывала к нему почти материнские чувства. Все было бы прекрасно, если бы тот, в ком Эдит снова узрела «мужчину своей жизни», не был женат на Маринетт и не являлся отцом троих детей.
Сам факт, что мужчина, которого она любит, уже занят, никогда не смущал Эдит, она не воспринимала это как препятствие на дороге страсти. Связь с Анри Конте научила ее приспосабливаться к этой ранящей, но такой удобной реальности. Пиаф, которой никогда не нравилась женская компания, – ведь в любой женщине, особенно в красивой, певица всегда видела соперницу, – неосознанно радовалась возможности «похитить» мужа у официальной супруги. Без сомнения, она также искренне верила, что статус любовницы дает ей определенное преимущество, что мужчина любит ее больше, чем законную жену. Однако все эти фантазии не мешали Эдит осознавать всю неловкость и шаткость своего положения.
Со своей стороны, Сердан не устоял перед шармом Эдит, ее нежностью, ее сумасшествием, ее жаждой абсолютной любви. И если к этому добавить огромное восхищение талантом артистки, которое испытывал боксер, становится понятным, почему он забыл о долге и душевных сомнениях. Его воля разбилась вдребезги. Он поставил одно-единственное условие: их связь должна остаться тайной. Это нелегко осуществить, когда речь идет о двух публичных особах, за каждым шагом которых непрестанно следит дотошная пресса. Газеты тут же не преминули отметить, что пара, укрывшаяся в Нью-Йорке, стала неразлучной.
