— Наверное, в бассейн регулярно ходите?
— Я не люблю плавать в общем бассейне. При первой возможности стараюсь оказаться у моря. Температура значения не имеет. В начале мая был на Кипре. Вода — семнадцать градусов. Нормально.
— Вас что-то в свое время не видно было на теннисных кортах, затем — в горнолыжных компаниях…
— Я в теннис не играл ради того, чтобы быть поближе к Борису Николаевичу. На даче у него ни разу не был, ни в каких общих гуляньях не участвовал. Разве что официальные приемы посещал. Тем более никаких совместных спортивных развлечений. И бань. На лыжах я вообще не хожу. На горные курорты не езжу.
— К морю, к морю?
— К морю, к морю!
— Вы замечаете, что у вас появилась хотя бы одна новая черта как следствие работы в разведке?
— Подразумевается, стал ли я более скрытным?
Или не начал ли прятать в сейф самые невинные документы, ничего не оставляя на столе? Этого нет. (Улыбается.) Но, возможно, восприятие заострилось. Политическая разведка многое дает в плане понимания внутренних пружин зарубежных событий, информированности, ориентирует в неизвестных фактах. Я стал сознавать, что не только МИД делает политику. А главное мое приобретение в СВР — новые друзья. Возьмите того же Вячеслава Трубникова. Мы близко сошлись.
Когда я появился в СВР, Вячеслав Иванович, начинавший рядовым оперативным работником, был начальником ведущего в политической разведке первого отдела, который занимается США. Поближе познакомившись и отдав должное его эрудиции, профессионализму, интеллигентности, я выдвинул Трубникова — через ступень — первым заместителем директора. А уходя, настойчиво предложил Ельцину на свое место Вячеслава Ивановича. При этом попросил: дайте мне два-три месяца на сдачу дел. Вернулся в Ясенево, и тут в кабинет вбегает дежурный офицер: «Сейчас передали по телевизору, что вы назначены министром иностранных дел!» Через десять минут позвонил помощник президента Виктор Васильевич Илюшин: «Евгений Максимович, извините, я не виноват. Это Борис Николаевич велел срочно передать указ в СМИ». Ничего не поделаешь…
— Ясно, что Джеймс Бонд — надуманный и несколько пародийный персонаж. В одном лице Штирлиц, Брюс Ли и неотразимый Казанова. Но, вероятно, в ясеневском «лесу» встречаются реальные супермены?
— Не сомневайтесь. Люди, способные «вести работу», к примеру, с Олдриджем Эймсом, искушенным потомственным разведчиком, начальником важного отдела ЦРУ, не могут не быть суперменами. Самый крупный провал за все годы существования американской разведки! Вербовка таких фигур, как Эймс, уже настоящий подвиг. Но ведь на этом работа с агентом не кончается. Дальше идет связь с ним, разработка операций, в том числе — по связи, которая часто осуществляется не в той стране, где агент живет, и так далее и так далее. Все это неимоверный труд. И очень рискованная вещь.
— Раз уж речь снова зашла об агентах. Работая во внешней разведке, вы, понятно, знали всех наших легальных резидентов. А нелегалов?
— Я не состоял зиц-председателем в СВР. Ошибается тот-, кто считает, что я был политическим назначенцем и дела оперативные работники вели помимо меня. Кое-кто полагал: Примаков пришел в СВР осуществлять контакты в верхах, а в конкретных вопросах профессионалы будут его «затирать». Этого не было никогда. Никогда. По характеру службы ее руководитель должен быть осведомлен. Он может знать все. Но, как правило, всего не знает: это противоречит принципам разведки. Все должен знать человек, который непосредственно работает с агентом. Начальник направления знает…
Допустим, наш товарищ отправляется на связь с агентом в другую страну. Я его могу принять. Но я не стану спрашивать, на какой улице вы встречаетесь, каким образом агенту будет сигнализировано об этом, осведомляться о подробностях тайниковой операции… Зачем? Я полностью знаком с сутью, а детальная информация мне практически не нужна. Я могу сказать: «Тридцать раз все перепроверяйте. Вам нельзя быть обнаруженным — это повлияет на отношения двух стран». Подчеркнуть: «При малейших сомнениях моментально давайте отбой! Обещаю, в таком случае не будет никаких поползновений обвинить вас в неисполнении задания». В общем, мое участие в данной беседе носит исключительно установочный характер… Чем длиннее цепочка, тем больше оснований опасаться утечки. Соображения безопасности диктуют осторожность. Поэтому не могу сказать, что знал каждого нелегала по имени. Но по псевдонимам — многих. А некоторым нелегалам вручал награды.
— Вы хранитель жутких секретов!
— Но заметьте: их не разглашаю.
— Любовные секреты — тоже? Поскольку разведчик призван быть зорким, вы, очевидно, на посту премьера догадывались о романтических отношениях Валентино Юмашева и Татьяны Дьяченко?
— Неужели вы думаете, что мне было до этого?! Да я их никогда и вместе-то не видел. Одно дело — работник администрации, хоть рядовой клерк, который встречает их в коридоре, улавливает милые улыбки, украдкой брошенные взгляды, прикосновения рук… А другое — председатель правительства. Где ему все это наблюдать?
— А на фуршетах?
— На фуршетах они никогда рядом не стояли.
— Ага, все-таки замечали…
— Да нет. Я же объяснял: мне это совершенно неинтересно.
— В таком случае — в «лес». Какая разведка в мире самая сильная?
— Я как патриот, разумеется, считаю, что наша.
— А на самом деле?
— У нас на самом деле очень сильная разведка. Но наиболее сильная из всех других, с моей точки зрения, — английская СИС. Благодаря традициям, особому складу ума англичан. И в агентурной работе, и в политической разведке СИС превосходит остальных. Она (усмехается) никак не может простить нам «бриллиантовой пятерки», которой, думаю, нет равных в истории разведки.
— ЦРУ слабее, чем СИС?
— Думаю, слабее.
— Широко известна история, как израильский Моссад методично, на протяжении ряда лет вел операцию «Божий гнев» и в конечном счете расправился со всеми террористами, уничтожившими в 1972 году в Мюнхене израильских спортсменов. Вам импонирует такая последовательность в отмщении за своих, непреклонность, беспощадность?
— И да, и нет. Однозначно ответить не могу. С одной стороны, чувство подсказывает, что это вроде правильно: нельзя же такое преступление оставлять безнаказанным. И в то же время разумом понимаешь, что создается неразрываемый круг: израильтяне мстят, потом им начинают мстить, и с новой силой они… Все идет только по нарастающей.
А Моссад всегда отличается в операциях, которые носят агрессивный характер. В ответ, скажем, на теракты военного крыла ХАМАСа против мирного израильского населения вступают в силу жестокие контртеррористические действия. Уже не работая в СВР, я не раз встречался с главой политического бюро ХАМАСа Халедом Машаалем. Какой шум вызвало нападение на него в Аммане! Израильский агент незаметно на улице впрыснул Машаалю в ухо парализующий яд. Он и его напарник из группы «Кейсария» были схвачены.
Король Иордании Хусейн в гневе пригрозил, что в случае смерти Машааля его страна прекратит тайные переговоры с Тель-Авивом, а виновные будут повешены. Израильтяне вынуждены были передать для Машааля антидот. Пришлось также выпустить из тюрем семьдесят палестинцев, в том числе шейха Ахмеда Ясина, основателя ХАМАСа.
— У любой разведки, наверное, бывают свои «звездные часы» и фиаско… А что насчет террористов, убивших в 2006 году наших дипломатов в Ираке? Российские спецслужбы нашли, кто это сделал? Возмездие совершилось?
— Пока нет. Если бы удалось установить, что за организация осуществила террористическую акцию и кто персонально, тогда можно было бы совершить возмездие. Уверен: рано или поздно убийцы наших людей будут найдены. Это требует времени. Но их ищут, безусловно, ищут. Говорю так уверенно, потому что знаю.
— Представляется, что наши не всегда настойчиво бьются за каждого попавшего за границей в беду российского гражданина. Летчики из Татарстана, оказавшиеся в 1995 году в плену в Кандагаре, мучились-мучились и в конце концов спустя год самостоятельно, на своем же самолете чудом бежали из Афганистана…
