аккомпанемент «коммунистической опасности». Причем антикоммунизм, становясь оправданием насилия, обретает свою наиболее опасную и агрессивную разновидность – государственного терроризма. Бывает так, что он то усиливается в отдельных странах, то становится менее активным. И думается, не случайно. Это – новая империалистическая стратегия. К ней сознательно прибегает с помощью Вашингтона латиноамериканская реакция. Ее суть – кровавыми репрессиями так «встряхнуть» народ, чтобы на фоне этих потрясений обычный буржуазный правопорядок показался бы чуть не раем, при котором говорить о каком-то социальном переустройстве общества просто излишне.
Когда приходится получать очередные сообщения о преступлениях в Сальвадоре, о гибнущих в таких бессмысленных войнах, как ирано-иракская, тысячах людей, о новых актах насилия на многострадальной ливанской земле, в ЮАР, кому-то может прийти в голову вопрос: неужели человечество уже настолько привыкло к этому, что воспринимает такую информацию, как нечто обычное, рядовое?
Нет! Конечно, нет! Хотя империалистическая пропаганда, замалчивая часто такие факты, исподволь и пытается приучить к мысли, что это, мол, неизбежно, так всегда было, есть и будет. Нет, о каждом преступлении империализма и его подручных надо говорить, чтобы они вызывали самое суровое осуждение всех честных людей нашей планеты.
«Страшно слышать это, страшно сказать об этом. Вы расскажете об этом, не правда ли? Мы нуждаемся в сочувствии… Мы молимся, чтобы услышали, чтобы прекратили эти репрессии… чтобы прекратилось американское вмешательство», – говорила одна сальвадорская женщина корреспондентке французского еженедельника «Темуаньяж кретьен» Мартине Бре.
Именно такую цель и ставил перед собой автор в этой книге. Ведь человечество, человек, человечность – слова одного корня. И не может человек, разумный, открывающий тайны Вселенной, мера всего живого, тот человек, о котором великий пролетарский писатель-гуманист М. Горький говорил, что это «звучит гордо!», не может человек смириться с тем, что на земле еще творятся такие злодеяния, как в Сальвадоре, что на нашей планете ходят ублюдки, для которых убить женщину, ребенка, старика, подростка – как раздавить муравья. Долг всех истинных демократов – осудить террор сальвадорских властей, поднять голос в защиту их жертв, потребовать наказания преступников и их покровителей.
Судьба же сальвадорцев будет зависеть не от новых избирательных фарсов с выборами, которые ничего не меняют, да и не могут изменить. (В марте 1989 года в Сальвадоре опять будет организован спектакль с президентскими выборами.) Не от американского политического календаря, когда после новых выборов в США хозяином Белого дома становится другой президент, демократ или республиканец. (В бедствиях Сальвадора виноват не только республиканский слон, но и демократический осел.) Не от конгресса США, который может одобрить или не одобрить ассигнования на военно-полицейские цели в Сальвадоре. (В его обеих палатах отнюдь не одни лишь совестливые гуманисты.) Она будет зависеть от самих сальвадорцев.
«Горе кормит ненависть. Ненависть крепит надежду», – писал в годы Великой Отечественной войны И. Эренбург… Улица Консепсьон в Сан-Сальвадоре – это улица похоронных бюро. Каждое утро на заре их владельцы выходят на поиски трупов – после того, как «эскадроны смерти» заканчивают свою ночную рабочую смену. На стене одного из похоронных бюро есть надпись. Ее так же, как и кроваво-красную краску на ступенях кафедрального собора, в котором убили архиепископа Ромеро, не удалось смыть, несмотря на все старания. Слова там такие: «Навсегда покорить народ – это все равно что дотянуться рукой до солнца».
Эта надпись – свидетельство того, что сальвадорцев ничто не сломило. Ни бойня 1932 года, ни военные хунты, сменявшие друг друга почти полвека, ни война, которую на протяжении девяти лет ведут правительственные войска против народа, ни резня и похищения людей «эскадронами смерти», ни недавнее землетрясение.
Драгоценное бальзамовое дерево, о котором автор рассказал в начале этой книги, невероятно стойко. Его стволы, несущие разветвленную крону, выдерживают многочисленные глубокие раны, наносимые десятилетиями от корня до самых верхних веток. Героическая, мужественная борьба сальвадорского народа с выпестованной Вашингтоном тиранией, ежедневно, ежечасно наносящей ему тяжелые раны, уподобляет его этому уникальному представителю сальвадорской флоры. Как бы ни свирепствовали палачи в мундирах, на какие бы преступления ни шли бандиты из «эскадронов смерти», им не удастся сломить сальвадорских патриотов. Будущее за народом!
1988
Педру Медейрус
Коммандос охоты на коммунистов, или Коммандос террора
Бесспорно, это внушительная организация. На её счету нападения на артистов «Суматохи» [7] и студентов Университета Сан-Паулу [8]. Все её члены безжалостны. Но и среди них есть трусы.
В тот день, когда капитан морской пехоты США Чарльз Чендлер [9] был изрешечён пулями у порога собственного дома в Сан-Паулу, пивная «Мюнхен», что на аламеде Сантус, между улицей Аугуста и авенидой Паулиста, недосчиталась своей обычной выручки. В полночь, когда владелец пивной рассеянно потирал свой подбородок в недоумении, куда же подевались его шумные завсегдатаи, и с печалью взирая на полные бочки, уже было собрался закрываться, внезапно пришёл ответ. С белым как полотно лицом и ошалелыми глазами на пороге появился один из постоянных клиентов пивной: он искал связи с остальными. И его страхи не были беспричинными. Вслед за уничтожением Чендлера – инструктора по борьбе с партизанами во Вьетнаме – та же истребительная группа могла начать охоту на членов ККК, неонацистской организации, созданной для «спасения» Бразилии от коммунизма.
Демонстрировавшие холодный расчёт и уверенность в собственной безнаказанности во время погрома «Суматохи» и нападения на студентов на улице Марии Антонии, охотники на коммунистов, избравшие символом пирамиду, впервые оказались потрясены до самого основания своей организации.
Казнённый революционерами Чарльз Родни Чендлер
– Мы ничего не боимся, – заявляет Милтон Морайс Зелиу, один из самых молодых членов Коммандос охоты на коммунистов.
Он сидит прямо передо мной и крутит пустой стакан, пытаясь замаскировать этим дрожь в руках. Мы выходим из «Сандшурры» в Галерее Метрополь [10] и направляемся в библиотечные сады. Там он представляет меня пятерым своим компаньонам, ожидающим нас на скамейке.
– Это тот журналист, о котором я говорил. Он хочет выяснить кое-какие внутренние дела. Мы немного пообщались предварительно. Короче, можно говорить спокойно, он не собирается нас компрометировать.
Все согласны. «Нет проблем, всё зависит от того, что будем обсуждать».
Битва на улице Марии Антонии
Пока они рассказывают о делах своей организации, пытаюсь затронуть конфиденциальные вопросы. Безрезультатно:
– Об обучении методам контрпартизанских действий ничего не скажу. Не в моей власти что-либо об этом рассказывать.
Настаиваю на табуированном вопросе:
– Есть в 400
