Все мгновенно вернуло меня к действительности: жажда, сжигающая внутренности, пещерка, скалы, трупы — мышеловка, из которой нет выхода. С новой силой отчаяния я ощутила весь ужас нашего положения.
— Лида, если бы ты знала, какой сон приснился мне. Зачем я проснулась, зачем?! Лучше бы не просыпаться больше никогда!
И я рассказала Лиде сон, который на некоторое время вывел меня из состояния апатии.
— Лида, как нам выбраться из этой мышеловки?
Если пойти налево к батарее? Но там отвесные скалы и бухточка, через которую надо плыть, — неминуемо будем убиты. Днем нас и так видно, а ночью немцы бросают осветительные ракеты, даже щепка на море выделяется еще резче, чем днем. А если пойти вправо? Там ночью надо ползти по-змеиному в узкой щели обрыва, а потом опять осветительные ракеты и град пуль.
Ведь все, кто шел на прорыв, или погибали или возвращались обратно. Говорят, что погибли политрук Паршин и многие другие. Словом, куда ни пойдешь, везде смерть — выхода нет!
На батарее организовался штаб обороны. В него входили капитан Цветков, капитан Ломан и другие, — мне их фамилии неизвестны. Штаб создал из бойцов и командиров отряды, которые должны были прорваться из-под скал к Балаклаве, а затем в крымские леса, к партизанам.
Вернулась Наташа. Она рассказала мне, что не успели бойцы отряда Паршина завернуть за выступ скалы и выйти к низкому участку обрыва, как на них обрушился ураганный пулеметный огонь, мгновенно скосивший передних. Пробиться, казалось, не было никакой возможности; задние повернули и побежали обратно. Думали, что Паршин убит, но ему удалось каким-то чудом прорваться сквозь огонь и дойти до расположения нашего городка, где он был схвачен и взят в плен. Об этом я узнала только после войны, когда Паршин вернулся; до тех пор все считали его погибшим.
Говорят, что отдельные бойцы, которых не задели пули при прорыве, все же добрались до предгорных татарских деревень, где вылавливались фашистской жандармерией.
Наташа, оказавшаяся рядом с Градуном, работником особого отдела нашей батареи, забилась вместе с ним и несколькими бойцами во встретившуюся по пути пещеру, где они улеглись и заснули, а позже вернулись на батарею.
Потерпев неудачу под скалами, группа бойцов и командиров решила идти на прорыв через главный вход под массив батареи. Но эта попытка оказалась еще неудачнее предыдущей. Шофер нашей батареи Полуянов и с ним несколько человек выбежали из-под массива и были все, как один, скошены перекрестным пулеметным огнем.
Какой-то гитлеровский автоматчик, расхрабрившись, решил пробраться под массив. За взломанной дверью, при сумрачном свете, едва проникавшем сквозь щели в обвале, Столкнулись безоружный краснофлотец и вооруженный немец. Борьба была жестокая, но короткая. Краснофлотец задушил автоматчика. Позже немцы подвели к входу под массив танк и в щели начали бросать гранаты.
Капитан Цветков, Наташа, Градун, старшина Орлов, какой-то комиссар, военврач и медсестра по прозвищу «Белка», которые тоже собирались бежать на прорыв из главного входа под массив, вернулись обратно в боевую рубку. В это время краснофлотцы вытащили из-под развалин мешок риса. Сварили кашу на морской воде. Уселись на ковре, нарвали кусочков бумаги и разложили порции каши. Вдруг комната быстро начала наполняться удушливым дымом: немцы бросили под массив дымовые шашки.
Все вскочили с мест, каша была забыта. Бросились бежать по потернам, спускаться в люки, подниматься, опять опускаться. Дым густел, нечем стало дышать, щипало глаза. Наташа чувствовала, что задыхается и вот-вот потеряет сознание. Она услышала, как вскрикнула Белка:
— Комиссар, возьмите мой партбилет, я сейчас буду стреляться.
— Стреляйся, Белка, с партбилетом, если ты слабодушная! — ответил ей комиссар. Белка стреляться не стала.
Военврач на бегу пристраивал к виску пистолет, но кто-то толкнул его, пистолет выпал. Тогда он пытался убить себя из автомата. Раздался выстрел, пуля поцарапала висок, но военврач остался жив. Позже он и Белка при помощи надутых резиновых подушек попытались плыть к Балаклаве, надеясь уйти в горы, но были выловлены немецким катером и попали в плен.
Наташа споткнулась, упала и потеряла сознание. Когда пришла в себя, вокруг были мрак и тишина. Она поняла, что все убежали, не заметив ее отсутствия. Дым продолжал наполнять потерны. Наташа попыталась встать и не смогла. Сквозь звон в ушах она услышала звуки приближающихся шагов. Кто-то быстро шел по потерне и споткнулся об нее. На мгновение блеснул свет ручного фонарика, и чей-то голос произнес:
— Это мертвая Хонякина.
Наташу охватил страх. Она застонала. Два краснофлотца нагнулись к ней и подхватили под руки.
— Хонякина, попробуйте хоть немного двигать ногами, надо подняться по трапу.
Наташа прилагала все силы, но ей это почти не удавалось. С трудом краснофлотцы тащили ее вверх по трапу. Они доставили Наташу к выходу из потерны, и там она окончательно пришла в себя. Здесь были и девушки-прачки, так же, как и Наташа, принесенные сюда краснофлотцами в бессознательном состоянии. Вскоре пришел и капитан Цветков, искавший Наташу. А Градун и Орлов застрелились.
В нашу пещерку постепенно набилось много народа. Все спрессовались, как сельди в бочке, какой-то политрук, сидевший рядом со мной, закрыл глаза и уронил голову ко мне на плечо. Мне не хотелось его тревожить, я знала, что он измучен и устал, как и я, как все, но с каждой минутой тяжесть его головы увеличивалась, я больше не в силах была ее удерживать, встала, взяла Женю за руку и сказала Лиде, что мы спустимся к морю выпить воды. Проходя мимо кучки Людей, я остановилась. Какой-то военврач с жаром развивал перед слушателями свой план спасения:
— Когда наступит ночь, — говорил военврач — мы пойдем на прорыв. Лишь бы вырваться отсюда, а там проберемся к Георгиевскому монастырю — к восемнадцатой батарее, где в пещерах над морем хранятся лодки, мне это место известно. Немцы не могли их найти, они хорошо спрятаны и замаскированы. Мы завладеем лодками, поднимем паруса и уплывем на Кавказ…
Этот план, достойный пера Фенимора Купера или Майн-Рида, был тотчас же единогласно и безоговорочно принят.
— Доктор, возьмите и нас с собой! — взмолилась я. Доктор обернулся, и не задумываясь, ответил:
— Хорошо.
Общая трагическая участь не только сплотила всех воедино. Она превращала старого в малого, а малого в старого. Маленькому Жене разрешили бежать под перекрестным огнем на прорыв, а пожилой мужчина-доктор фантазировал, как десятилетний мальчик.
