носом по столу" мои новые учителя. А в это время аэродинамик, просматривая ленты самописцев, восторженно бормотал:
- Какой режим! Почти минута непрерывной записи, всё видно,как на картинке.
- Ну что же, - высказался невозмутимый, как всегда, Сан-Саныч, - для полноты всей картины нам, видимо, и не хватало такого новичка, как ты.
Вслед за окончанием этой программы последовали другие: на перехватчиках МиГ-23МЛ и МЛД; на истребителях-бомбардировщиках МиГ-27, МиГ-27М и К. В сравнении с ними испытания на штопор Су-17М2, М3 и М4 казались "детскими забавами", хотя конечно имели и свои особенности.
Закончив основной цикл испытаний, длившихся около двух лет на базе аэродрома Жуковский, и вернувшись к себе на Волгу, я не находил себе места от одной мысли: неужели в институте нельзя организовать подготовку лётчиков к испытаниям на штопор независимо от ЛИИ и фирм; неужели в следующий раз тот, кому "повезёт", будет вынужден в спешном порядке проходить тот же путь? А как же быть остальным? Продолжать испытывать истребители, "научившись" выводить их из штопора теоретически, со слов других? Словно в подтверждение этих мыслей в испытательном полёте на МиГ-23МЛ непреднамеренно сваливается полковник В.Костюченко. Ему повезло - в этот раз самолёт не вошёл в серьёзное штопорное вращение. Позднее аналогичный случай произошёл на самолёте МиГ-27. Сам А.Бежевец, ставший к этому времени начальником 1-го Управления, падал с высоты девять тысяч метров почти до земли. Самолёт вышел из вращения благодаря солидному опыту и железной выдержке лётчика, а также значительному увеличению демпфирующих моментов в нижних, более плотных, слоях атмосферы.
Предложение по дооборудованию спарки МиГ-23УБ гидронасосной станцией командование не поддержало ввиду больших организационных сложностей для нас, военных. После длительных размышлений я решил попробовать перед вводом самолёта в штопор охлаждать двигатель до приемлемо возможной температуры газов за турбиной. Сказано - сделано. Выполнив "втихую" несколько полётов, я убедился в том, что такая подготовка двигателя к устойчивой работе в условиях штопорного вращения не снимает проблему возникновения помпажа полностью, но значительно уменьшает вероятность этого, а значит, делает возможным практическое обучение без предварительного выключения двигателя ради сохранения управляемости самолётом. Почувствовав внутреннюю уверенность в успехе, казалось бы, безнадёжного мероприятия, я доложил командиру "голую" теорию и получил "добро":
- Хорошо, только облетай сначала, а к анализам материалов подключим инженеров-двигателистов. В случае положительного результата начнёшь обучение. Да смотри у меня, всё под твою ответственность.
- Я понял, товарищ генерал. Такое золотое правило у нас всем известно.
- Ну, раз понял, иди работай.
Более десяти лет мы имели возможность показывать своим пилотам, что это за "зверь" такой - плоский штопор, и учили обращаться с ним так, как это было необходимо. Через несколько лет после соответствующих испытаний такое обучение продолжилось и на МиГ-29УБ, пока однажды не произошла авария: после безуспешных попыток остановить вращение экипаж покинул самолёт. Командование запретило дальнейшие тренировки. Очень жаль, но мне кажется, это было сделано не потому, что самолёт не позволял при определённых условиях делать это безопасно, а больше руководствуясь соображениями защиты лётчиков, действовавших в той ситуации не совсем грамотно.
XV
В 1970-х годах Фортуна вскользь соприкоснула меня с очень интересным событием в истории создания пилотируемых экспериментальных аппаратов и уже собиралась призывно улыбнуться, но в последний момент капризно отвернулась. Речь идёт о воздушно-космическом самолёте (ВКС) многоразового использования - одноместном истребителе, нацеленном в планах Министерства обороны на уничтожение спутников-шпионов. Идея его создания вынашивалась в ОКБ Микояна ещё в начале 1960-х, а к середине десятилетия уже был изготовлен полномасштабный макет. Планировалось, что ВКС будет стартовать с "авиаматки", используя жидкостной реактивный двигатель (ЖРД), и выскакивать на высоты около ста километров. После отделения ЖРД летательный аппарат должен был выполнить один виток по синусоидальной траектории с затухающей амплитудой, используя аэродинамические возможности фюзеляжа. Небольшие складывающиеся крылья в орбитальном полёте играли роль килей, обеспечивающих боковую устойчивость. По достижении определённой скорости в процессе торможения спускаемый аппарат входил в плотные слои атмосферы с уже разложенными крыльями и осуществлял заход на один из запрограммированных аэродромов, с помощью небольшого реактивного двигателя. С 1973 года ГК НИИ ВВС начал принимать участие в подготовке к заводским испытаниям аэродинамического аналога ВКС. Видимо, с перспективой на будущее меня, как молодого да "раннего", определили в группу военно-научного сопровождения (ВНС) с конечной целью выполнить несколько оценочных полётов со стороны Заказчика. С этого дня моё, хоть и небольшое, участие в таком необычном деле было овеяно романтическими мечтами. Я уже видел себя в кабине космического истребителя, стартующего с другого самолёта в голубую Бездну и на немыслимой для обычного лётчика высоте летящего в гордом одиночестве над целой планетой. Это будет совершенно непохоже на полёт космонавта по орбите в обитаемом спутнике хотя бы потому, что я по-прежнему буду сжимать в руках ручку управления истребителем и, как и всегда, садиться на аэродром в начале посадочной полосы. Знакомясь с аэродинамическим аналогом, или, как его удачно окрестили, "лаптем", выезжая в г.Дубну для стендовой отработки будущей газодинамической системы управления, я, от одной мысли о предстоящих впереди, через годы и годы, полётах, испытывал почти детский восторг, круживший голову.
В 1976 году "лапоть" прибыл на базу Ахтубинска под кодовым шифром "Изделие №105". Для выполнения подлётов и полётов на первом этапе испытаний недалеко от аэродрома, в степи, была подготовлена грунтовая ВПП длиной десять километров. В один из летних жарких дней "изделие" запылило на своих лыжных шасси, управляемое твёрдой рукой ведущего лётчика-испытателя А.Г.Фастовца. Авиард (друзья же звали его просто - Алик), выпускник и инструктор Качинского училища, имевший к тому времени десятилетний стаж испытательной работы на фирме Микояна, по складу своего характера и малоразговорчивости во многом походивший на Н.Стогова, успешно, пункт за пунктом, двигался по программе испытаний. Этот человек, скромный до застенчивости, пользовался всеобщим уважением. Я вспоминаю его катапультирование у нас из МиГ-23 во время полёта на определение характеристик прочности самолёта. Прочностные режимы требуют от лётчика умения "попадать в яблочко": чуть не дотянешь до заданной скорости или перегрузки - полёт незачётный; перескочишь за максимально-допустимую - ещё меньше радости, поскольку с деформацией самолёт, как калека - иногда ещё может "двигаться", а иногда и совсем "постельный режим" назначают. Но в данном случае не пришлось делать ни того, ни другого - истребитель взорвался в воздухе в результате разрушения конструкции. И не потому, что лётчик ошибся, нет - сам металл оказался бракованным. А тогда, в воздухе, Фастовец, прижатый к креслу восьмикратной перегрузкой сумел катапультироваться за две секунды до взрыва. После того, как его "выудили" с вертолёта из солёного озера Баскунчак и доставили целым и невредимым на аэродром, я увидел Алика таким же невозмутимым и спокойным. На многочисленные вопросы окружающих он ответил смущённой улыбкой и пробурчал:
