Итак, влияние Башлачёва на русских рок-поэтов последнего двадцатилетия затронуло все стороны их творчества: образный строй, синтаксис, поэтику заглавия… Принципиальная открытость башлачёвской музыкально-поэтической системы позволяет современным авторам не просто заимствовать у предшественника отдельные мотивы и образы, а использовать его песни в качестве своего рода основы, образно-эстетического фундамента для своих собственных произведений, что легко подтверждается рассмотренными выше текстами Цоя, Кинчева, Арбенина.
На основе проведенного анализа можно сделать двоякий вывод. С одной стороны, в русском роке, как и в любом другом солидном художественном явлении, есть свои «авторитеты», наследие которых берется за образец и оказывается наиболее продуктивным в плане творческой переработки, дает мощный импульс для дальнейшего эстетического развития не только отдельных авторов, но и явления в целом. С другой стороны, есть основания полагать, что русский рок переживает кризис идей, и подобно любому литературному явлению, находящемуся в кризисе, начинает повторять сам себя, вновь воспроизводить формы, которые уже были воплощены ранее. Богатым источником для подобного воспроизведения является творчество Башлачёва.
Так или иначе, очевидно, что намеченная им линия художественных исканий оказалась весьма востребованной в современном культурном пространстве. Неслучайно лидер группы «Зимовье зверей» Константин Арбенин в песне «Контрабандист» поставил Башлачёва в один ряд с его великим тезкой.
До февраля — скучаю, как могу.
Терплю, не слыша отклика кукушки.
И вижу тени — Башлачёв и Пушкин
Ждут третьего на меченом снегу…
Имена поэтов упоминаются здесь в качестве двух важнейших для лирического героя культурных ориентиров. Едва ли Башлачёв и Пушкин сопоставимы по масштабу дарования. Однако их объединяет не только имя, но прежде всего пройденный обоими путь служения искусству, осознание неразрывной связи с родной страной и ее традициями, ранний трагический уход из жизни. Говоря о некоем потенциальном «третьем», Арбенин (пусть и не без иронии) имеет в виду человека, художника, который смог бы вслед за Башлачёвым и Пушкиным пройти этим трудным путем, достойно продолжить традицию (не только пушкинскую, но и башлачёвскую) и, может быть, пожертвовать жизнью, утверждая высокий идеал. Похоже, ирония Арбенина связана с тем, что несмотря на сегодняшний широкий интерес к традициям Башлачёва и еще более широкий интерес к традициям Пушкина, вопрос о «третьем» остается без ответа…
Возвращаясь к поставленному в начале статьи вопросу о значимости имени Башлачёва для моего поколения, придется вновь задуматься о стремлении череповецкого поэта к нарушению границ, более того — к безграничности. Именно эта особенность во многом определяет повышение интереса к Башлачёву в кризисные эпохи. У человека в «пограничной» общественной и мировоззренческой ситуации появляется потребность в чем-то совсем другом, противоположном: безграничном, надэпохальном… Кажется, песни Башлачёва способны удовлетворить эту потребность. Общественно-политические события последних двадцати лет заставляют нас постоянно размышлять о судьбе России, о специфике ее исторического пути, переосмысливать наше прошлое, с тревогой смотреть в будущее. Тема Родины была для Башлачёва одной из ключевых, однако всегда получала нетривиальную трактовку.
Поэт старается создать некое особое, надвременное, надысторическое пространство русской истории, культуры, спаянное авторским мифом. Это альтернативное пространство сливается с миром лирического героя и противостоит расхожим «почвенническому» и «либеральному» взглядам. Об этом еще двадцать лет назад писал А. Житинский: «И наш бедный и жестокий быт, и наша бедная, несчастная история последних десятилетий мифологизируются, срастаясь в песне с могучими тысячелетними корнями русского эпоса. В этом… отличие Башлачёва от иных „патриотически“ настроенных творцов, которые как бы отделяют „чистую“ историю России и ее предания от „нечистых“, неправедных наслоений послеоктябрьского периода. В Сашиных стихах нигде не встретишь сусальных образов древности, не встретишь в них и презрения к дню сегодняшнему. Все это — звенья одной нерасторжимой цепи…»[104]. Надеюсь, читатель простит мне эту пространную цитату: обойтись без нее было трудно, поскольку слова Житинского очень точно характеризуют «русскую» тему у Башлачёва.
Если считать, что с середины 80-х до настоящего момента наша страна переживает затянувшуюся кризисную эпоху, то внутри этой эпохи можно выделить несколько особенно важных, переломных моментов. Один из них — начало 90-х, время распада страны. Другой, наверное, сегодня, когда еще не понят но, как воспринимать официально провозглашенное укрепление государства — как объективно имеющий место процесс или как очередную псевдовеликодержавную фикцию.
В такие моменты истории художественный вкус читателя-слушателя, его гражданские чувства нуждаются не в квасном патриотизме и не в либеральной демагогии, а прежде всего — в том настоящем, честном, безграничном образе родной страны, который явил нам в своем творчестве Александр Башлачёв. В 90-е годы, когда появлялись новые государственные границы, мне и моим ровесникам не хватало этой безграничности, беспредельности. Сегодняшний всплеск интереса к художественному наследию поэта объясняется не только печальной датой (20 лет со дня гибели), но прежде всего тем, что современному обществу, переживающему возврат некоторых прежних ограничений, вновь необходим поэт без границ, каковым был и остается Башлачёв.
Когда-то он спел:
Я хочу дожить, хочу увидеть время
Когда эти песни станут не нужны.
Рискну предположить, что такое время не настанет никогда. История человечества невозможна без кризисных, пограничных моментов, а в такие моменты поэт без границ обязательно будет востребован.
Впервые была опубликована в «Русском журнале» 20 июня 2001 г.: http://old.russ.ru/culture/textonly/20010620_smir-pr.html
Башлачёв А. «Сядем рядом…» // В кн.: Александр Башлачёв. Стихи. М., 1997, с. 107. Далее цитаты из Башлачёва по тому же изданию.
Интервью Б. Юхананову и А. Шипенко. Там же, с. 152.
