был паренек из семьи соседей. Была там неблагополучная семья, отец пил… И Жорж Абрамович «курировал» этого паренька и даже потом усыновил его… [139]
Ю. Л. Ну, а в этой, домашней обстановке, он не рассказывал о своей службе? То, что он был разведчиком, Вы знали по истории его появления в институте. А вот подробности?
А. Р. Сам он НИЧЕГО не рассказывал. И даже когда, бывало, за игрой, я или Афанасий, спрашивали его: «Ну, уж сколько времени прошло… Расскажи, где ты был? Что там делал?..», он всегда молчал. А слухи всякие ходили: то, что разведчик – понятно. А ведь ещё все знали, что родился в штате Айова, в Америке, что приехал с родителями в Биробиджан – он этого не скрывал. Что там он был драноколом… Я сам родился на границе московской и калининской, тверской области – там дом под дранкой считался очень зажиточным!.. Так вот, из-за того, что он знал язык, что его родина – Америка, мы считали, что он и был в Америке! А вот чем он там занимался – мы не знали. И даже Глеб Николаевич Макаров – а они учились вместе с Жоржем Абрамовичем! – когда мы его спрашивали, говорил, что ничего не знает. Правда, он говорил Глебу Николаевичу, или мне – сейчас уже не помню, что если случаются трудные, непредвиденные обстоятельства, у него есть какой-то куратор – генерал, которому он может звонить. Но только в случаях экстренных!
Ю. Л. То, что Вы рассказали – это Ваши личные соображения тех лет. А официальный Совет Ветеранов ВОВ, как он реагировал на то, что ни к каким праздникам и юбилеям Жоржа Абрамовича не награждали?
А. Р. Официально считалось, что всякий, кто получил медаль «За победу над Германией» является участником войны. И неважно – был ли он на фронте, или прослужил 6 месяцев в каких-то тыловых подразделениях…
Ю. Л. Как же так? Была у Жоржа Абрамовича медаль «За победу над Германией»!
А. Р. Да, но получил он ее гораздо позже! Я не знаю, когда он получил военный билет…
Ю. Л. Военный билет он получил 6 июля 1949 года при демобилизации…
А. Р. И там написано, что он получил эту медаль?
Ю. Л. Не могу этого утверждать… Вы задали мне неожиданный вопрос. Я проверю… [140]
А. Р. По моим данным, где-то в семидесятых годах вышел Указ с утверждением Положения о ветеранах войны, тогда же возникли и Советы Ветеранов. И там впервые было сказано, что и разведчики являются ветеранами. И только тогда он и получил эту медаль.
Ю. Л. Ну, что ж! Спасибо Вам, Вы подняли интересный вопрос. Как говорится, теперь «будем искать»… Вернемся к тому периоду Вашего общения, когда Вы делали диплом и когда бывали у него дома… Как, по Вашему, он жил материально?
А. Р. Как все – хорошо! Как аспирант он получал 670 рублей, а когда стал заведовать установкой по разделению воздуха – 900 рублей! Мой отец – рабочий завода – получал в то время 880 рублей. Зарплата в 1000 рублей считалась очень хорошей. Дома у него мебель была обыкновенная по тому времени… И был у него приемник! Хотя тогда не было «Голоса Америки», он слушал «Би-Би-Си» по-английски. [141] И тоже ничего нам не рассказывал! Информации никакой от него нельзя было получить ☺. Конечно, за шахматами мы обсуждали и футбольные дела, и все проблемы жизни страны, текущую политику, но я не помню, чтобы его мнение резко расходилось с нашим мнением… Или он сдерживался…
Ю. Л. А почему, как Вы думаете, он вступил в партию только в 1964 году? Почему так долго – вернулся он в 1948 – он не вступал?
А. Р. Не знаю… Мы с ним этот вопрос не обсуждали. И ведь никаких «грехов» в этом плане у него не было… Может быть, это было связано с его работой в разведке? Ведь у разведчиков не принято лишний раз «мозолить глаза»… Вот и докторскую он не защитил, вероятно, по этой же причине… У него были материалы и идеи для докторской. В свое время я ему говорил об этом. Но он отмалчивался. Вероятно, ему тогда просто нельзя было публиковать много работ, и он упустил время…
Ю. Л. Вернусь одному Вашему воспоминанию… Вы сказали, что у Жоржа Абрамовича был «куратор» в ГРУ, к которому он мог обратиться в сложной жизненной ситуации. Как Вы считаете, были ли у Жоржа Абрамовича ситуации, в которых он воспользовался такой возможностью?
А. Р. Ну, я думаю, что ситуация такая однозначно была после окончания Жоржем Абрамовичем аспирантуры и устройстве на работу. Даже Жаворонков, будучи директором, не мог его оставить! А Жаворонков мог многое. Когда меня после окончания аспирантуры рекомендовали оставить в институте, кто-то из комиссии по распределению, которая приезжала из министерства, спросил меня: «Дирекция рекомендует оставить Вас на преподавательской работе. А Вы лекции читали?», я робко ответил «Нет…». На это член комиссии сразу заявил: «Ну, куда же его на преподавательскую работу!..». Но тут Жаворонков, который здесь же присутствовал, солидно так сказал: «Да читал он пробные лекции по спецпредмету… Скромничает он тут!..». И мое дело решилось. А в случае Жоржа Абрамовича и для Жаворонкова явно требовалось разрешение «сверху»… Тогда и появилось письмо в министерство на имя министра… И Жоржа Абрамовича оставили в Менделеевке. А потом был ещё момент, когда Жорж Абрамович сильно заволновался. Это было «дело врачей»… Мы тогда с Глебом Николаевичем Макаровым его успокаивали: «Да что ты волнуешься? Ты что, врач, что ли?».
Ю. Л. Ну, ведь можно его понять – дело-то было громкое, во всех газетах…
А. Р. Да, конечно, но мы с Глебом Николаевичем ему говорили: «А ты-то здесь при чем?». Но он нервничал… Возможно, это было вызвано «национальным вопросом»… И он стал волноваться, что это может как-то плохо кончиться…
Ю. Л. Да, и могло бы!
А. Р. Могло быть… И мне кажется, что он тогда обращался к куратору, и его успокоили… [142]
Ю. Л. И, в связи с этим, вот какой вопрос. Как Вы считаете, был ли Жорж Абрамович в житейских ситуациях смелым человеком? [143]
А. Р. Я думаю, что смелым он особенно не был, но он умел себя держать в тех рамках, которые нужны. Да и, в конечном итоге, что говорить о его смелости, когда он занимался такими вопросами, такой работой и в
