Позиция директора был вполне аргументирована, но он был заинтересованным лицом в этом конфликте. Был единственный способ изменить ситуацию — получить письменное мнение всего трудового коллектива. Я сознательно перед собранием не стал встречаться с сотрудниками, подписавшими письмо, это были молодые люди, и заставить их отказаться от уже свершившегося факта подписи письма было безнадежным делом. На собрании я рассказал о работе ГКВТИ СССР, о перспективах дальнейшего развития подведомственных предприятий. На примере Московского ПОВТИ по материалам коллегии рассказал о допущенных недостатках в работе объединения с акцентом на ошибках директора. Критика Москвы коллективу явно понравилась, раздались комментарии, что у нас не так.
Я предложил вместе посмотреть, что у них, какие допущены руководством ошибки и что надо сделать, чтобы их исправить. В перечень проблем я вставил и сюжеты, изложенные в письме, которые в основном касались предполагаемых финансовых нарушений, несправедливой оплаты труда и дисциплинарных наказаний некоторых сотрудников. В течение трех часов собрания все разложили по полочкам. Первое, что выяснилось, — в объединении были проблемы с гласностью. Некоторые принимаемые директором решения были коллективу непонятны, и только на собрании после его объяснений к ним стали относиться положительно. В части изложенных в письме претензий по несправедливым дисциплинарным взысканиям все оказалось просто. Коллектив о них знал, наказания были в основном за невыход на работу, нетрезвое состояние, и эти сотрудники давно уже уволились по собственному желанию. Собрание отметило в целом положительную работу директора, но предложило создать в объединении совещательный орган из представителей всех подразделений для обсуждения возникающих проблем и выработки предложений по их решению. Голосовали за такое решение единогласно, включая сотрудников, подписавших письмо, велись протокол собрания и стенограмма выступлений. Никакой критики в адрес авторов, а точнее, просто поставивших свою подпись под письмом, на собрании не прозвучало. Я сознательно на собрании ни разу не упомянул про письмо, но сказал, что комитет проводит ротацию кадров директоров, и Вы можете дать оценку необходимости замены директора и у вас в объединении.
Сразу после собрания я попросил организовать встречу с сотрудниками, подписавшими письмо. Поблагодарил их за активную гражданскую позицию, но обратил внимание, что не все в письме правда. Мне объяснили просто, что им дали не совсем достоверную информацию и они считают, что вопрос с письмом закрыт.
Утром я позвонил инструктору ЦК компартии Казахстана, занимающемуся этим вопросом (телефон мне дали еще в Москве), кратко проинформировал его о результатах собрания и попросил принять меня. Днем в ЦК на уровне начальника отдела состоялось совещание, присутствовал и сотрудник ЦК, которого планировалось сделать директором нашего объединения. У меня уже были с собой все документы по результатам собрания в объединении. Разговор состоялся конструктивный, в спокойных тонах. Кандидат в директоры мне понравился. Сравнительно молодой человек, лет 35, работал раньше в республиканском ВЦ, потом был переведен на работу инструктором в ЦК и, как я понял в последующей индивидуальной беседе, тяготился этой работой.
Надо было найти компромиссное решение проблемы, предварительное решение высоких партийных органов было принято по кадровому вопросу, и его игнорировать, даже по результатам собрания, было нельзя. Решение было найдено. Я предложил кандидату в директоры пока поработать в объединении заместителем директора, осмотреться, понять, интересна ли ему эта работа, а потом через год вернуться к этому вопросу еще раз. Такой вариант всех устроил. Письмо-жалоба было списано в архив, как рассмотренное. Меры по письму были приняты, руководство объединения усилено по партийной линии.
Мне еще предстоял непростой разговор в Москве, но я надеялся, что «моя самодеятельность» в ЦК КПСС не вызовет резких решений, время к этому не располагало, лавинообразно надвигались более серьезные, катастрофические проблемы. В ГКВТИ СССР мои действия одобрили, но решать вопрос с оборонным отделом ЦК КПСС «доверили» самостоятельно. Встреча в ЦК КПСС состоялась, у инструктора не было информации об итогах моей поездки. Настроен он был воинственно. Начал он так: «Я понимаю, что результат Вашей командировки в Казахстан нулевой, мы собираемся спросить с руководства Комитета за бесцельно потраченные деньги за Вашу командировку. Все было ужу решено, надо было выполнять принятые решения, а не затягивать их выполнение. Обстановка напряженная, а Комитет мешает ее стабилизации». Я не стал спорить, а просто положил на стол имеющиеся у меня документы, в том числе протокол совещания в ЦК компартии Казахстана и решение общего собрания на предприятии. Инструктор прочитал, резко встал и ушел. Минут через 20 он вернулся. Сказал, что я свободен, а с документами они будут более подробно знакомиться. На этом вопрос закрылся, было проведено назначение нового заместителя директора в Казахском объединении. В дальнейшем он стал генеральным директором этого предприятия, но уже в другой суверенной стране.
В мае 1989 года я получил свою первую официальную ведомственную награду — знак «Почетный радист СССР». Он вручался приказом министра радиопромышленности СССР, и он подводил итог моей трудовой деятельности в области вычислительной техники, а как выяснилось, через два года и деятельности в СССР. Знак был утвержден 2 мая 1945 года Постановлением СНК Союза ССР и, конечно, не был в то время связан с вычислительной техникой. Его вручали за активное содействие развитию радио своими достижениями в области науки, техники, производства и эксплуатации средств радио. К радио я имел «непосредственное отношение», строил детекторный и ламповые приемники, наладил работу аппаратуры в школьном радиоузле, но, конечно, причина была другая. ГКВТИ СССР не имел своих ведомственных наград, а я и в МРП СССР работал долгое время, вот меня и наградили.
Через многие годы эта скромная награда позволила мне получить звание «ветеран труда» и совсем не лишние социальные льготы, которые оно дает. Когда в 2001 году меня назначили заместителем Председателя Счетной палаты России, современные молодые журналисты сразу обыграли эту награду в заголовках статей: «Почетный радист будет руководить Счетной палатой».
В начале 1990 года в столице Азербайджана городе Баку начались волнения, связанные с Нагорно-Карабахским конфликтом. Начался насильственный процесс выселения армян из города. В Баку были введены войска, а в Москве решили направить представителей всех союзных министерств и ведомств на подчиненные предприятия в Азербайджане для стабилизации положения на них и недопущения расправы над сотрудниками армянской национальности. В ГКВТИ СССР решили направить меня. Был выделен для всех посланников центра специальный самолет, прилетели на военный аэродром недалеко от Баку. Представители КГБ рассказали о ситуации, проинструктировали, как себя вести. В Баку был введен в ночное время комендантский час, и представителям министерств и ведомств из Москвы были выданы специальные пропуска, дающие право беспрепятственно передвигаться по городу на машине
