Чингисхан - Сокровенное сказание монголов. Великая Яса

«Приходит мне на память юность наша
В долине Хорхонаг жубур.
Дружили мы,
Любили мы друг друга,
Мой хан, мой побратим.
Тогда была у нас с тобой еда,
Которой в одночасье не свариться;
Друг другу говорили мы слова,
Которым в одночасье не забыться;
Одним мы укрывались одеялом,
Одни у нас и мысли вызревали…
Однако я, себе же на беду,
Однажды воле чужака поддался,
Губительным словам его поверил,
Убийственным их ядом напитался —
Втянулся в козни, в происки чужие
И от тебя, мой побратим, мой хан,
Душою отошел и – отделился.
С тех пор страшился встретиться с тобой,
Явить перед тобою лик свой черный,
Как будто кожа содрана с него.
Мне вспоминались наши разговоры,
И места я не находил, страдая,
Перед твоим великодушьем трусил
И опасался мудрости твоей,
Боясь лицом к лицу с тобой столкнуться,
Явить перед тобою красный лик,
Как будто бы с него содрали кожу.
Да, было время дружбу нам водить.
Увы, от этой дружбы я бежал.
Ты призываешь чувства возродить,
Которых я, увы, не удержал.
О, ты, который множество племен
Объединил и дал им свой закон,
Народов тьму ты умиротворил,
Своею властью их объединил.
С тобою все улусы, все края —
Тебе почет от сопредельных стран.
Что значит дружба для тебя моя,
Когда для всех и вся теперь ты хан!
Хочу ль быть на глазу твоем бельмом,
Средь бела дня – твоим кошмарным сном,
Вшой на груди твоей,
Занозою в ключице?
Нет, мне с такою долей не смириться!
Когда-то я, доверчивый и слабый,
Был с толку сбит завистливою бабой[240],
Ушел от друга я, от побратима.
Беда моя была неодолима.
И с той поры душа моя больна…
Всем, всем известны наши имена.
Повсюду, от восхода до заката,
Все слышали: брат отошел от брата.
Но ты – ты ничего не потерял.
Я отошел – слабее ты не стал.
Мать мудрая тебе дана судьбой,
И братья достославные с тобой.
И есть богатыри в твоих пределах;
Под ними рысаки – статны и в теле.
Я побежден тобой,
Твоею ратью уничтожен.
Какой же между нами мир возможен!
Без матери и без отца я рос,
Без братьев младших, даже без друзей,
И одиноким вырос сиротой;
Был взыскан я одною лишь женой,
Болтливой бабой, вздорной и пустой.
Вот почему меня ты победил!
Да, предопределен твой жребий был.
Отец небесный все решил за нас.
Коли меня ты умертвишь сейчас,
Почувствуешь мгновенно облегченье,
И будет сердцу твоему покой,
Блаженство будет и отдохновенье.
Последнюю назначив мне юдоль,
Ты, побратим мой, приказать изволь,
Чтоб смерть моя по нраву мне пришлась:
Чтоб кровь моя на землю не лилась,
Чтоб кости тела моего могли
Лежать в утробе матери-Земли.
Да будет покровителем мой дух
Твоим потомкам[241],
Тэмужин, в веках!
Твоим сулдэ, увы, повергнут я,
Им да хранима вся твоя семья.
Так помни, хан, слова мои всегда,
Теперь же отпусти меня туда!..»

«Ты шел иной дорогой, Жамуха,
Но мне преступных слов не говорил,
Нет за тобой великого греха,
Который бы достоин смерти был.
Ты мог бы все поправить, но, увы,
К тому усилий ты не приложил;
Не должен бы лишаться головы,
Твой смертный час еще не наступил.
Ты, человек высокого пути,
Не должен просто так от нас уйти.
Чтоб человека взять да умертвить —
Тут веская должна причина быть…

«Разве Мухали и Борчу
Больше всех тебе помогали?
Я усерден был меньше их?
Не входил я в твои печали?
Я не с самых ли малых лет
Был ближайшей твоей охраной?
Наконец бородой оброс
И – служу тебе неустанно.
Я – всю жизнь при тебе
И всечасно
Был заботой твоей обласкан.
С малолетства я стражем был
На твоем золотом пороге,
До серьезных годов дожил,
Рот усами уже прикрыл.
Твой хранитель, верный и строгий,
Жизнь мою тебе отдаю,
Век усердствую, не устаю.
Был тебе я как сын родной —
Так уж ты меня воспитал,
Спать укладывал вместе с собой,
Одеялом своим накрывал.
При тебе я, как младший брат,
Год за годом жил и взрастал,
И как брату ты был мне рад,
Одеялом своим накрывал…
Так что пожалуешь ты мне, мой хан?»