— Ну если ты так беспокоишься за коня, я и пешком дойду — до разъезда недалеко. Слезай закурим.
У меня с собой были хорошие папиросы — подарок ленинградцев. Солдат закурил, со вкусом вдыхая пахучий голубоватый дым, и пустился в рассуждения:
— Ты, земляк, видать, близко к начальству ходишь, коли такие папиросы куришь. В ординарцах небось состоишь?
— Встречаюсь иногда и с начальством, — уклонился я от прямого ответа. Беседа начинала меня интересовать.
Но тут со стороны разъезда показался всадник. Я узнал в нем работника штаба дивизии. Подъехав к нам, он доложил:
— Товарищ командующий, на разъезд для вас высланы лошади. Может, прикажете подать сюда?
Мой попутчик опешил и так это бочком, бочком подался в сторону. Я остановил его:
— Куда ты? Нам же по пути, сам говорил.
— Виноват, товарищ командующий, не признал. Извините, может, что ляпнул не так.
— Извиняться тебе нечего, — успокоил я его, — пойдем вместе, побеседуем дорогой.
Солдат оказался словоохотливым и смекалистым. Он очень правильно оценивал обстановку на фронте.
— Трудно сейчас солдатам? — спросил я.
— Очень трудно, — вздохнув, подтвердил артиллерист. — Но не сомневайтесь, товарищ командующий, выдержим. Каждый понимает: за Ленинград бьемся, за всю, можно сказать, страну. Тут уж на трудности не смотри, дело не шуточное. Я так полагаю: скоро мы погоним фашистов из-под Ленинграда. Пусть сегодня не удалось, завтра удастся. Как партия сказала, так и будет. Я-то, конечно, по малограмотности беспартийный, но партии крепко верю.
Мы расстались недалеко от штаба дивизии. Солдат направился к себе в батарею. На прощание я отдал ему свою пачку папирос.
Командир дивизии не сообщил мне ничего утешительного. Потери в полках были весьма значительными. Начались перебои с доставкой продовольствия. О том, что не хватает снарядов, мне было известно, потому что я сам чуть не по штукам распределял их между дивизиями. В связи с наступившей сырой погодой больше стало простуженных и больных.
В невеселом настроении вернулся я в штаб армии. Судя по донесениям, поступавшим из других дивизий, и там положение было не лучше. Предпринимать дальнейшие попытки наступления на Любань в условиях распутицы, без соответствующей серьезной подготовки было явно нецелесообразно.
В начале апреля соединения армии перешли к обороне. А 22-го числа того же месяца я получил новое назначение и уехал на Западный фронт.
Я долго думал, стоит ли включать в свои воспоминания рассказ о неудачной, оставшейся незавершенной Любаньской операции, и решил, что стоит. Учиться нужно не только на успехах, но и на неудачах, делая из них правильные выводы.
Анализируя наступление 54-й армии, должен признать, что я как командующий, командиры дивизий и бригад допустили тогда немало ошибок. Если бы их не было, операция привела бы к иным результатам. Это убедительно подтвердилось год спустя, когда советские войска успешно прорвали блокаду Ленинграда.
В чем же заключались основные причины, которые привели к тому, что попытка деблокировать Ленинград в 1942 году окончилась неудачей?
На мой взгляд, одна из главных причин состояла в том, что в ходе операции мы не сумели организовать тесного взаимодействия не только между фронтами, но и между наступающими армиями. Например, связь с 4-й армией Волховского фронта я поддерживал через штаб Ленинградского фронта. Непосредственная связь, а стало быть, и четкая координация действий отсутствовали.
Да и внутри армии — между дивизиями, а в дивизиях — между полками взаимодействие нередко нарушалось. Удары наносились неодновременно и в разных направлениях, как бы растопыренными пальцами, что позволяло противнику маневрировать резервами. Наступление в ряде случаев готовилось наспех, без учета реальной обстановки, без сосредоточения сил на главных направлениях.
Происходило так, во-первых, из-за недостатка у штаба армии и штабов дивизий опыта организации непрерывного и устойчивого управления частями в наступлении, а во-вторых, в силу настойчивых требований штаба фронта продолжать активные действия даже тогда, когда это было не вполне целесообразно.
Из дивизий подчас поступали неточные доклады и не потому, что люди хотели приукрасить истинное положение, а главным образом из-за незнания обстановки. Получив такие доклады, штаб армии ставил дивизиям непосильные задачи. На горьком опыте постигли мы непреложный закон наступления, который гласит: умей своевременно остановиться, чтобы подтянуть резервы и не попасть под удар резервов противника, умей всегда доложить правду о состоянии соединений или частей, как бы горька ни была эта правда.
Мы редко прибегали к охватывающим действиям, почти не применяли маневра силами и средствами, а наносили преимущественно фронтальные удары, причем чаще всего на одних и тех же направлениях, не используя элемента внезапности.
Слабо велась разведка, особенно танковая и инженерная. Танки натыкались на противотанковые орудия и минные поля, скрытые в глубоком снегу.
Артиллерийской подготовке, и особенно артиллерийскому сопровождению наступающих подразделений, уделялось мало внимания, недоставало тесного взаимодействия артиллерии с пехотой.
Отсутствовали четкое планирование и организация подвоза материально-технических средств. Тылы, несмотря на медленное продвижение частей, порой отставали, особенно весной, во время распутицы.
Таковы основные недостатки, которые выявились в ходе операции. Они-то и явились причинами наших неудач. И вот теперь, подводя итог тех тяжелых боев, с горечью приходится признать: этого могло не случиться.
Но было бы неправильно не заметить и некоторого положительного значения Любаньской операции. При всех недостатках она все же привела к тому, что войскам группы армий «Север» были нанесены весьма значительные потери. В результате гитлеровское командование отказалось от новых попыток создать второе кольцо блокады вокруг Ленинграда и не могло предпринять наступательных действий в этом районе летом 1942 года.
Кроме того, как я уже отмечал раньше, наступление войск Ленинградского и Волховского фронтов сковало резервы противника, не позволило перебрасывать их на другие направления, в том числе и на московское.
Наконец, командный состав войск, участвовавших в Любаньской операции, получил большой опыт ведения боевых действий в лесисто-болотистой местности. И хотя этот опыт был приобретен дорогой ценой, значение его трудно преуменьшить. Он очень пригодился нам в последующем как в боях под Ленинградом, так и на других фронтах.
