Ознакомительная версия.
Многоверстный марш продолжался по заснеженной степи. По ночам, как часто это бывает в сильный мороз, блестели мириады ледяных кристаллов, в степи свирепствовал пронизывающий ветер с Волги. По безоблачному бледно-голубому зимнему небу, на котором маячило холодное и бессильное солнце, проносились русские самолеты. На их сверкающих крыльях были отчетливо видны пятиконечные звезды. Внезапно одна группа самолетов снизилась и атаковала нашу маленькую беспомощную колонну. Как зайцы под перекрестным огнем облавы, мы бежали через ровное снежное поле, а затем с колотящимися сердцами глубоко зарывались в снег. Еще одна атака, и снова вокруг нас свистели пули.
Таща за собой раненых, группа двинулась дальше. Изнуренные и разбитые, мы наконец добрели до развалин северной окраины Сталинграда. Какие еще тяжелые испытания приберегла для нас судьба? Смерть, с которой я так близко, как никогда раньше, сталкивался лицом к лицу в последние дни, по-прежнему щадила меня. Но шагавший уже несколько недель рядом с ней ее верный помощник – голод – терзал меня, постепенно подталкивая к гибели. И третий сообщник в этой компании убийц – мороз – тем временем тоже стал донимать меня, о чем свидетельствовала постоянная покалывающая боль в конечностях. Наша офицерская группа, частица разгромленного штаба, в конце концов нашла убежище в темноте, под сводами грязного подвала, а солдаты обосновались в одной из развалин по соседству. Этому месту суждено было стать конечной целью наших странствий и нашим последним приютом.
В начале последней недели января русские не только усилили давление на западную и северо-западную стенку узко сжатого «котла», но и перешли в новое наступление с юго-западного направления в районе Песчанка и Воропоново. Стальные колонны их танков давили орудия и людей, которые своевременно не прекратили огонь и не сдались. Но и теперь еще изможденные немецкие части кое-где оказывали ожесточенное сопротивление, а под Воропоновым им даже временно удалось еще раз отбросить противника. Однако ничто уже больше не могло задержать быстрое приближение рокового конца. С Татарского вала по направлению к Волге устремился ударный танковый клин, который, пробивая насквозь остатки разбитых соединений и отходящие колонны автомашин, рассек наш «котел» на северную и южную части. Это случилось 26 января. Я сам был очевидцем прорыва и вызванного им сплошного хаоса. Теперь русские совершенно спокойно начали в направлении с юга на север по кусочкам уничтожать набитый продолжающими оказывать сопротивление людьми, болезнями и смертью «мешок», который тянулся вдоль Волги почти на 20 километров. Уже спустя два дня после прорыва танков с западного направления к Волге советские войска еще раз расчленили на две части южную группировку «котла», тем самым перерезав многие важные коммуникации 6-й армии.
Никаким официальным приказом даже не пытались положить конец надвигавшемуся распаду, хаосу и массовой гибели. До того как немецкие войска панически хлынули в Сталинград, в штабах по инициативе командования армии еще раз всерьез обсуждался отчаянный план прорыва из окружения. Очевидно, после допущенных тяжелых ошибок кто-то все еще намеревался действовать на свой страх и риск. Предполагалось разорвать кольцо окружения путем прорыва еще боеспособных частей во всех направлениях. Целью прорыва должно было стать соединение с южным и западным участками немецкого фронта. Если бы этого не удалось достигнуть, то, как, видимо, полагали, все же имело бы смысл вызвать замешательство в тылу неприятельского фронта. Но это был безумный план саморазвала и самоуничтожения, который не учитывал многих печальных обстоятельств окружающей действительности и перед лицом катастрофического положения войск выглядел как насмешка. Он также совершенно сбрасывал со счета огромные толпы оставшихся бы в этом случае на произвол судьбы больных и раненых. Поэтому план с возмущением был отвергнут всеми армейскими корпусами.
Правда, командование армии в связи с катастрофическим положением еще раз обращалось к главному командованию сухопутных сил и просило безотлагательно разрешить капитуляцию, которая, возможно, могла бы предотвратить полнейшее разложение и его самые худшие последствия. Ответом было непреклонное «нет» Гитлера. Командующий армией и на этот раз повиновался приказам и указаниям главной ставки, хотя он давно уже мог убедиться в том, что якобы предпринимаемые со стороны командования сухопутных сил какие-то меры и обещанная Гитлером быстрая эффективная помощь были самым бессовестным обманом. Возможно, что Паулюс на основании поступавшей по радио информации был убежден в том, что его армия по оперативным соображениям должна быть принесена в жертву, чтобы обеспечить отход соединений Кавказского фронта или же вообще разгрузить шатающийся повсюду фронт других групп армий. «Запрещаю капитуляцию! – радировал Гитлер 25 января командованию окруженной группировки. – Армия должна удерживать свои позиции до последнего человека и до последнего патрона!» Эти приказы, в которых говорилось о «незабываемом вкладе в создание оборонительного фронта», а позднее с заклинающим пафосом о «спасении Запада», остались законом для командования 6-й армии. По-видимому, принцип беспрекословного повиновения приказу и рабского подчинения фюреру играл более важную роль, чем любые оперативные соображения, опасения и сомнения. Стало быть, не могло быть и речи о том, чтобы прекратить борьбу из соображений гуманности. Генерал-полковник Паулюс и начальник его штаба, фанатизм и упорство которого были хорошо известны в штабах, настаивали на своем роковом решении. Со своей стороны многие генералы и штабы оставались исполнителями пагубных приказов. Люди в самых невообразимых условиях продолжали сражаться, страдать и умирать. Агония армии, мучительная и ужасная, после рассечения «котла» затянулась еще на целую неделю.
Полную бесперспективность нашего положения особенно продемонстрировали два события – рассечение нашего «котла» и прекращение регулярного снабжения по воздуху. Разорванной оказалась не только наша старая штабная группа, дававшая нам моральную поддержку благодаря царившему в ней товарищескому духу. Прорыв русских танков через Сталинград безнадежно искромсал и перетасовал части и штабы, рассек все связи и ускорил процесс всеобщего разложения. Командование армии перестало функционировать, взаимодействие не ладилось и значительные части армейского механизма оказались парализованными.
24 января последний транспортный самолет, битком набитый ранеными, поднялся в воздух со вспомогательного аэродрома в поселке Сталинградский, который после потери в середине месяца аэродрома в Питомнике был поспешно оборудован в результате самоотверженных усилий едва державшихся на ногах солдат тыловых служб. В общей сложности наши летчики с начала битвы в «котле» вывезли по воздуху около 40 тысяч раненых и специалистов. И здесь, в Сталинградском, – как ранее у последних самолетов, вылетавших из Питомника, – на взлетной дорожке разыгрывались душераздирающие панические сцены, когда русские были уже на подходе и отчаявшиеся люди штурмом брали готовые к взлету машины, цепляясь за шасси и фюзеляжи самолетов, питая безумную надежду вырваться из когтей смерти.
Ознакомительная версия.
