Это было одним из основных достижений первого года — «примо анно» — фашистского летоисчисления режима Муссолини, начавшегося не с Рождества Христова, а с октября 1922 года, то есть с прихода фашистов к власти в Италии.
Фашистский символ (фасции ликторов, уходившие корнями в историю Древнего Рима) превратился в эмблему не только партии, но и всего государства. Фашисты стали приветствовать друг друга вытянутой вперед рукой подобно древним римлянам.
Укреплялись позиции Муссолини среди кругов эмигрантов. Несмотря на то, что Бенито Муссолини утверждал, что не допустит «экспорта своей фашистской революции», на самом деле именно о таком виде «идеологического экспорта» он дал секретное указание в своем министерстве иностранных дел. Дипломатам пришлось подчиниться, а многие стали прямыми агентами фашизма. Спецгруппы боевиков-фашистов стали действовать во Франции, Греции, провоцировали военные столкновения и даже как бы «в ответ на убийство итальянского генерала» внезапным рейдом оккупировали греческий остров Корфу. Были убиты многие жители, что вызвало протест международного общественного мнения. Муссолини был вынужден отвести войска с острова Корфу. Но этой акцией фашисты показали, что их внешнеполитический курс — милитаристский, агрессивный, направлен на захват чужих территорий. И идеи новой Великой Римской империи — это «идеи» войн, экспансий, диктата…
Но при этом Муссолини хотел бы, чтобы соотечественники в стране и за рубежом видели его как последовательного, волевого государственного деятеля, не изменяющего слову, хотя за словом он по-прежнему не лез в карман, лихо каламбурил, а за брошенное слово-«воробья» не держался. Хотел он и чтобы его принимали за «твердого католика». Для этого в Милане он окрестил всех троих детей — Эдду, Витторио и Бруно. Обряд совершил дон Коломбо Бонданини, брат жены Арнальдо — младшего брата Бенито. Крестины были обставлены скромно, но информация прошла по всем ведущим газетам. Конфирмация была совершена в 1925 году. Причастие дал старый кардинал Ваннутелли, который разделял взгляды Муссолини и неоднократно высказывался в их поддержку при встречах высшего клира Ватикана.
На 29 декабря 1925 года Бенито Муссолини назначил дату своего религиозного бракосочетания с Ракеле. Церемония проходила в Милане, мессу отслужил, священник из церкви Святого Петра-ин-Саля. За ужином Бенито Муссолини высказался как горячий сторонник разумных браков и решительный противник любых разводов. «Я никогда не позволю, чтобы в Италии были разрешены разводы, — говорил он. — Семья — это институт, который не может зависеть от капризов каждого. Существует долг. Религиозный завет «люди не должны расторгать то, что соединил Бог» — это грамота, охранное предписание для каждой семьи».
В 1925 году на Муссолини было совершено четыре покушения, но Бог, как утверждал Бенито, бережно хранил его жизнь. Противников же Муссолини Бог не охранял от руки фашистских террористов. 10 июня 1925 года был убит известный в стране депутат — социалист Джакомо Маттеотти. Два фанатика, Думини и Вольпи, вывезли тело в окрестности Рима и зарыли его. Через несколько часов после теракта один из убийц явился в кабинет Муссолини, принес окровавленный кусок обивочного материала из автомобиля в качестве вещественного доказательства: «дело завершено». 11 июня 1925 года Муссолини заявлял, что ему ничего не известно об убийстве Маттеотти. Более того, он якобы располагал достоверными сведениями о том, что социалист эмигрировал за границу. «Кто знает, может быть, что-либо и произошло по дороге…»
Расследованием обстоятельств убийства Маттеотти занимался лично начальник полиции, генерал, а не, как было положено, судья. Следствие быстро завершилось. Преступник Думини получил символическое наказание, а через два года был выпущен на свободу. Но тут он «раскрыл рот» и заявил, что главный виновник — Муссолини. За что и получил новый, уже длительный срок. Почему его не убили? Оказывается, он хранил у своего адвоката в Техасе досье на Муссолини. Обнародования даже части документов очень не желал «крестный отец фашизма». Узнику римской тюрьмы «Раббибиа» за молчание в камере выплачивали в течение пятнадцати лет до начала Второй мировой войны денежные суммы, превышавшие финансовое довольствие депутата парламента и члена кабинета министров… Муссолини всегда заверял, что сам деньги для себя из казны не брал. В случае с Думини он тоже лично деньги не брал, но выплачивались они из казны и в немалых размерах в его интересах.
Как проходили покушения на самого Муссолини? Версий покушений множество и описываются они разными авторами по-разному. При этом журналисты-фашисты представляли дуче героем, магически неуязвимым. Другие хотели видеть Муссолини этакой жертвой происков «красных» или врагов Италии. Но вот как характеризует эти покушения Ракеле Муссолини, естественно передавая тон и атмосферу, выгодные самому дуче, семье, фашизму в целом.
ЗАПИСИ ИЗ ДНЕВНИКА РАКЕЛЕ
1 ноября 1925 годаЯ пошла на кладбище Санта-Кассивн отнести цветы на могилу родителей Бенито. Он не смог приехать из Рима, но мне было приятно выполнить этот долг вместо него. Оттуда я отправилась в Санта-Лучию, где покоится мой отец. Вернувшись домой, я нашла маму совершенно больной. Я сказала ей, что ходила на кладбище отнести цветы отцу. Она ответила: «Увидишь, что в следующем году ты понесешь их мне. Заботься об Эдде, Витторио, Бруно, чтобы у них все было». Я была очень взволнована таким пророчеством, сказанным спокойным голосом.
Бедная мама! Казалось, что она угасла именно в тот день, в который хотела.
…Я проводила мать на кладбище, окруженная немногочисленной родней. Когда полная печали вернулась домой и выходила из машины, мне передали, что звонил маркиз Паолуччи де Кальболи, секретарь мужа. Он звонил мне только в серьезных случаях. Паолуччи был чрезвычайно взволнован. От него я узнала о покушении Занибони. «Полиция вовремя его обезвредила,. — успокоил он меня. — Дуче цел и невредим». Я не хотела ему верить, но вот позвонил Бенито и заверил, что не нужно придавать значения этому инциденту. И ограничился такой обычной для него фразой: «На этот раз я опять выкрутился… Это все пустяки. Расскажи мне лучше о похоронах мамы»…
Через пять месяцев после покушения в Риме была предпринята вторая попытка убить дуче. Паолуччи проинформировал меня об этом по телефону. «Это — англичанин. Бедный экзальтированный старик по имени Вайолет Джибсон. Он сделал подряд пять выстрелов, но, к счастью, обошлось простой царапиной на носу дуче. Дуче сохраняет хладнокровие и продолжает работать; он даже готовится к отплытию в Триполи». Это произошло вечером 7 апреля 1926года. Я сомневалась в точности заверений Паолуччи; мне казалось, что он скрывает главное, опасное… Чтобы успокоить меня. «Ранен в нос! Ну разве это серьезно?» Я хотела позвонить Бенито. Невозможно!
