19-го августа. Вчера и сегодня на рыбалке перебывало много народу — наши дружинники из района р[еки] Кекры и тунгусы с пушниной. Все стремятся в наш балаган, а японец-хозяин сердится на меня, что на рыбалке всегда много народу, отвлекают рабочих от работ, матросы "карапчи" рис в обмен на пушнину. Сам хозяин за это вр мя немало приобрёл пушнины — белок, горностаев и медвежьих шкур. Наивные тунгусы легко попадаются на удочку и за одну две бутылки спирта отдают свою пушнину. Спирт тут же выпивается, а дома жена и дети ждут "бурдук".
Вид у добровольцев весьма плачевный — обросшие волосами, исхудавшие от недоедания, измученные, платье всё в лохмотьях, ноги обёрнуты в мешки и в лаптях. На плечах мешок, в руках винтовка, если только ещё не выменена на продукты.
20-го августа. Ночью была сильная гроза. Утро осеннее дождливое.
Дневник мой скоро закончится; когда-же закончатся наши мытарства? Дневник мой может прерваться, если нас врасплох застанут красные, может прерваться в случай выезда отсюда на шхуне. Тогда зафиксирую тот счастливый день, когда удастся выбраться отсюда и надеяться в будущем опять быть в культурных краях, опять увидеться с близкими, знакомыми… И — в этот счастливый день закончу свои заметки, кстати, кончаются странички этой толстой тетрадки. Кончаю писать, видимо погода скверно действует.
22-го августа. За эти дни перебывало много народу. Наш хозяин выразил огромное недовольство по этому поводу. Была такая картина. Полковник Андерс послал хозяину и предложил купить полосу, сшитую из одних беличьих хвостиков (до 100 шт[ук]), цена 25–30 руб[ей]. Хозяин принёс в наш балаган поношенную фуфайку. Андерс сказал, что вещи не нужны, а нужны деньги. Хозяин, что-то пробурчал, окинул наш стол враждебным взглядом и ушёл, недовольный несостоявшейся сделкой. Мы в это время обедали и пили чай. В этот день повару было сделано распоряжение больше каши нам не давать, так как мы кормим посторонних.
Это один из маленьких штрихов наших повседневных дрязг.
Можно думать, что шхуна уйдёт числа 5 сентября. А мы?
24-го августа. Сгорела наша коптилка с запасом рыбы, которую готовили на дорогу. В остальном ничего нового нет, хотя можно отметить начало работ по очистке берега от соли, которая, в тюках переносится в складочные места на зиму; более половины рыбы уже на шхуне. Если в эти дни рыба ловиться не будет, то приступим к уборке невода, а следовательно и последним работам по ликвидации на этот год рыбалки.
Наши бывшие "офицеры" превратились в настоящих рабочих. Взглянуть, например, на штабс-капитана Васякина, он собирается на работу таскать огромные тюки с солью, зашитую в рогожные мешки: на нем клетчатые штаны, ноги обуты в какие-то тряпки и японские лапти, пиджак горохового цвета (американский) вместо рукавов, буквально лохмотья, голова и шея покрыты платком и поверх всего — желтого цвета, порыжелая от долгого употребления суконная шляпа. Наши остальные рабочие в самых разнообразных костюмах.
Имею сведения (от прибывших сегодня за продуктами к японцам якутов), что сегодня или завтра из Кекры собираются на Улью вместе с Леоновым Галибаров, местный коммерсант и богач, и пор[учик] Рязанский. По-видимому спешат попасть на японский пароход, который ожидается ко 2-му сентября. Будем ждать гостей у себя и новую неприятность от хозяина.
28-го августа. Вчера ушли на Улью Леонов, Рязанский и Галибаров. Последний предполагает зафрахтовать японский пароход или шхуну и вывезти из района Кекры свою семью и дал мне обещание вывести группу Андерса и Захарова.
Больше недели дует холодный, сильный норд-вест, нам попутный. Отъезд японцев предполагается 5-го сентября. А мы?
29-го августа. Утро на редкость, ветра нет, солнце греет по-летнему. Иду сейчас на озеро купаться, но предварительно грею воду, так как в озере вода холодная и без горячей воды не обойтись. Работы по погрузке шхуны продолжаются — рыба вся свезена, сегодня отвезём воду (пресную). Вчера я принимал участие в погрузке дров на шхуну. Берег почти очистился от всяких рыболовных принадлежностей. Остановка за неводом, который еще не вытаскивали — хозяин всё ещё надеется на некоторое количество кеты. Время тянется страшно медленно, встаю я вместе с рабочими часов в 5 утра и день кажется бесконечным. Часто занимаюсь стиркой белья. Вчера сварил варенье из ягод, название которых не знаю. Вместо сахару сахарин. Получилось кисло-сладкое, если можно сказать "варенье" — это на дорогу. Когда же мы выберемся отсюда, вперед пока не загадываю, а предстоят трудности, нет ни копейки, одна надежда на чек. Скорее, скорее, скорее.
30-го августа. Дождь, холодно, в море шторм. Работы не производятся. Если шторм утихнет, то завтра вытащат невод, посушат и тогда, даст Бог, переедем на щхуну и снимемся с якоря. Наша шхуна 3-х мачтовая, машин нет, а потому, будем зависеть от ветров. Покачает основательно, но все это ничего, лишь бы выбраться отсюда. Зимовать невозможно, продуктов нет, рыба почти не ловится, тунгусы уходят в тайгу. Да и у них продуктов нет, каждое лето приходил на побережье коммерческий пароход, снабжавший тунгусов мукой и другими продуктами, но в этом году парохода не было, и тунгусы, потеряв надежду, ушли в тайгу.
31-го августа. Шторм к нашему счастью длился всего лишь одни сутки. Сегодня дождя нет, прояснивается, море утихает. Предполагают сегодня же тащить невода для просушки, а затем для погрузки на шхуну.
Вчерашний шторм сорвал с якоря один кунгас и унес к мысу, что в 15 верстах от нас к югу. Сейчас рабочие пошли осмотреть кунгас, но, вероятно, найдут одни щепки. За этот сезон погибло два кунгаса.
2-го сентября. Ненастные дни препятствуют нашему выезду. Вчера вытащили невода, но ещё не просохли, так как стоит густой туман, а ночью был дождь. Если погода поправится и выглянет хоть на час солнышко, то невода погрузят на шхуну и мы сегодня же погрузимся и поплывём…
Третьего сентября в 12 час[ов] дня снялись с якоря и уплыли в море, оставив позади себя голодное, холодное и неприветливое побережье Охотского моря.
Благодарю Тебя, Боже, что избавил нас из когтей красных комиссаров.
ГЛАВА XXIII
Возвращение из Якутской области (Охотское побережье — порт Хакодате — Харбин)
с 3/IX по 12/Х — 23 г[ода]
3-го сентября. Снялись с якоря. Слабый ветер.
4-го сентября. В пути. Слабый ветер.
5-го сентября. Мимо скалы, что в 130 верстах, на половине пути к Сахалину. Ветер попутный, едем хорошо.
6-го сентября. Едем со всеми удобствами: трюм, где сложена засоленная кета. Спим там на рыбе, вместе с японскими рабочими. "Сильной кусай", по-русски означает "дурной запах". Едим "маму" — рисовую кашу и запиваем чаем. Японцы горланят на все голоса и днем и ночью, по ихнему поют.
