Ознакомительная версия.
По-разному они себя вели и на следствии. Им были присущи чисто человеческие слабости: и сваливать вину на другого, и умалчивать о своей роли (мы вынуждены были их в этом уличать). Писать покаянные письма их никто за руку не тянул. Эпистолярным творчеством активно занимался, скажем, Лукьянов (стихи писал в следственном изоляторе), а Крючков активно писал письма на мое имя, на имя Ельцина, на имя Бакатина, который был в то время руководителем уже уходящего с политической арены союзного КГБ. Достаточно искренне на следствии вел себя маршал Язов. Вот он вызывал симпатии, можно сказать, с первой минуты ареста, который я и производил.
Еще одна очень важная деталь. Нас часто спрашивают: а когда вы возбудили дело и почему именно в эти дни? Но мы ведь оказались в достаточно интересной ситуации. Горбачев находится в Форосе. Мы, сидя в Москве, в окруженном Белом доме, не могли до конца в тот момент понять, что именно с ним произошло, изолирован он или не изолирован. В действиях заговорщиков состав преступления мог быть и совсем другого характера. Возможно, какие-то злоупотребления или еще что-то, но не было пока точных признаков измены Родине, не было признаков предательства. И дело я возбудил только тогда, когда Руцкой с депутатами добрался до Фороса и уже оттуда, позвонив Борису Николаевичу, подтвердил, что Горбачев находится в изоляции, что он охраняется, что у него не было связи. Все тогда для нас стало понятно – мы возбудили уголовное дело и начали его расследовать. А Прокуратура Союза держала паузу и наблюдала за всей этой ситуацией со стороны.
Август. КульминацияКомментарии и свидетельстваСергей Кургинян «Я – идеолог чрезвычайного положения»
Квазипутч представляет собой демарш сильной «правой» структуры, которая двигает вперед буферную, марионеточную группу высших чинов, жертвуя ими ради успеха своих комбинаций.
Лев Суханов «Как Ельцин стал президентом. Записки первого помощника»
[Заговорщики] поднялись не против Горбачева, лишь изолировав его, а всю бронетанковую мощь направили на единственно возмущавшую их силу – Ельцина и его окружение.
Владимир Соловьев, Елена Клепикова «Борис Ельцин. Политические метаморфозы»
19 августа 1991 года в Москве произошел не антигорбачевский, а антиельцинский путч, сделанный горбачевскими людьми. Уж не говоря о том, что в планы заговорщиков входило устранить не Горбачева, а Ельцина.
Симон Кордонский «Первый военный переворот в СССР: неудача с последствиями»
Разногласия среди членов ГКЧП относительно нейтрализации президента РСФСР <…> дали Ельцину возможность обострить ситуацию до уровня вооруженного конфликта, к которому руководители ГКЧП были, очевидно, не готовы.
Борис Ельцин «Записки президента»
Хитрый аппаратчик от разведки рассуждал здраво. Функцию устрашения, по замыслу Крючкова, сыграет не КГБ, а армия. Огромное количество военной техники, выведенной на улицы мирного города, должно парализовать волю демократов. <…> Расчет Крючкова на аппаратный переворот <…> был не единственной причиной, по которой этот путч с самого начала выглядел «странно». Утром 19-го для ГКЧП на первый план вышла задача доказать общественности легитимный характер путча.
Вы согласны с тем, что по своему первоначальному импульсу, главному мотиву это выступление было направлено в первую очередь против российской власти, а отнюдь не против Горбачева? Против той самой нарождавшейся и день ото дня крепнувшей новой силы, реальной совершенно силы, имевшей широкую народную поддержку. Выступление – в видах сохранения прежнего порядка. Или все-таки это была попытка что-то скорректировать в стратегии и в действиях президента СССР?
Мне-то кажется, что ни то и ни другое. Мне кажется, это было что-то вроде рефлекторной реакции на внешнюю и внутреннюю угрозу. Над мощью властной махины, с которой всегда и в полной мере ассоциировало себя союзное руководство, действительно нависла тогда серьезная опасность, быть может, впервые за многие десятилетия. Это было очевидно уже всем. Надо было что-то делать, но ничего иного, кроме того, что было так неуклюже проделано, власти делать не умели. В силу инерции и немощи. Или слепой уверенности в том, что больше ничего и не требуется: танки на улицы – и все, тема закрыта. Так всегда и было. Но только не в этот раз…
Так в чем, вы считаете, состоял первоначальный мотив ваших бывших подследственных?
Я думаю, что, скорее всего, это сохранение старого порядка. И если Горбачев мешает этому процессу, то он тоже становится врагом. Ельцин, который с народными депутатами России активно обостряет ситуацию, принижает роль центра, пытается быть более автономным в решении политических и экономических вопросов самой мощной в экономическом плане республики, – он тоже мешает этому процессу. Поэтому это была совокупность мотивов.
Горбачев не устраивал их тем, что не был готов на силовые действия, применение силы, хотя, надо признать, неудачное применение силы в Тбилиси, Вильнюсе должно было всех отрезвить. В то же время Горбачев понимал, что нельзя допустить кровопролития, и те события его в общем-то напугали. Происходили изменения в психологии и армии, и КГБ, хотя эти процессы не были ни однородными, ни монолитными. Поэтому, если бы дело дошло до каких-то серьезных приказов о введении, скажем, чрезвычайного положения, я абсолютно не уверен, что они бы выполнялись и не началось бы брожение внутри Вооруженных сил и среди сотрудников КГБ. Группа «Альфа», элита КГБ, – уже яркий пример этих процессов. Тогда сотрудники «Альфы» все-таки сказали: нет, мы не будем стрелять в безоружных людей.
Последний штрих, который я бы хотел отметить, – личная боязнь первых лиц потерять свое должностное положение, свои высокие посты. Перед подписанием Новоогаревского договора уже было известно, как будут развиваться события поэтапно. Это и разработка новой Конституции, и утверждение новой системы власти. Более того, в узком кругу (Горбачев, Ельцин и Назарбаев[47]) было оговорено, что поменяются руководители и Министерства обороны, и КГБ, и советского правительства.
Между тем та угроза, тот кулак, который был занесен над страной самим фактом появления ГКЧП, по большому счету не был ничем подкреплен. Ну хорошо, штурм – понятно. Разговоры… Но все-таки очень хочется увидеть логику. Я думаю, в ходе следствия возникала эта тема. Почему они не предприняли никаких реальных шагов для того, чтобы нейтрализовать российское руководство? Хотя бы для того, чтобы изолировать Ельцина, изолировать всю вашу группу, тех самых первых лиц РСФСР, которые явно были главным, а по существу единственным барьером на пути реализации всего того, что задумало ГКЧП?
Ознакомительная версия.
