- А я хотел бы увидеть выражение лица того букиниста, которому эта книга когда-нибудь попадет.
- Ладно, не увлекайся, - засмеялся отец. И книга была водворена на место.
Мы завтракали в этот день только вчетвером: Гарри, Черчилль, отец и я. Именно за нашим завтраком родилось выражение "безоговорочная капитуляция". В интересах истины следует сказать, что выражение это принадлежало отцу, что оно сразу же очень понравилось Гарри и что Черчилль, медленно пережевывая пищу, думал, хмурился, снова думал и, наконец, улыбнувшись, заявил: "Превосходно! И я представляю себе, какой вой подымут Геббельс и вся эта компания!"
В последние несколько дней "Геббельс и вся эта компания" уже начали повизгивать в предварительном порядке. Рядом со столовой находилась буфетная комната, в которой обычно сидели и болтали агенты секретной службы. В этой комнате стоял коротковолновый приемник, и здесь мы слушали передачи из Германии на английском языке: немцы в сильном раздражении строили догадки относительно того, что происходит в Касабланке, и все больше и больше приближались к истине.
Когда формулировка отца была одобрена остальными, он начал размышлять о том, какое впечатление она произведет в другом месте.
- Конечно, это именно то, что нужно русским. Лучшего они не могли бы и желать.
- Сразу же после завтрака мы займемся проектом коммюнике, - сказал Гарри.
- Не забывайте, Гарри, что завтра сюда прибудут корреспонденты.
- Знаю. К половине шестого, когда сюда явится Объединенный совет начальников штабов, у нас уже кое-что будет готово.
В течение дня дважды забегали Мэрфи и Макмиллан, пребывавшие в большом волнении. Назавтра у отца была назначена решающая встреча с де Голлем и Жиро одновременно. К концу дня Объединенный совет начальников штабов собрался за большим столом в столовой вместе с отцом и премьер-министром.
Это было последнее широкое совещание конференции; оставшиеся незначительные разногласия были уже урегулированы; был ориентировочно намечен срок вторжения в Сицилию; премьер-министр заявил, что с его точки зрения можно отказаться от вторжения в Италию в пользу вторжения в Европу по ту или другую сторону Балканского полуострова; план "Раундап", предусматривавший вторжение в Европу через Ламанш в 1943 г., был с сожалением отложен и вместо него принят "Оверлорд" - план вторжения в 1944 г.; были разработаны планы переброски войск и снаряжения в Соединенное Королевство немедленно после закрепления наших позиций в Сицилии и завершения операций в Северной Африке. Совещание окончилось около восьми часов; все были в приподнятом настроении.
Был заслушан первый проект коммюнике, предложены поправки к нему, после чего он был сдан на переработку. Можно было начинать укладываться. Конференция близилась к концу.
Мы обедали без гостей, вчетвером - Гарри, его сын Боб (он прилетел сюда дня два-три назад, грязный и обросший, прямо с фронта, где он работал в качестве полевого фотокорреспондента), отец и я. Никаких деловых разговоров за обедом не было.
После обеда и до поздней ночи отец, премьер-министр и Гарри работали над окончательными текстами совместного коммюнике и послания Сталину. В течение некоторого времени присутствовали также Мэрфи и Макмиллан, вносившие свои предложения по поводу той части коммюнике, которая касалась французской политической ситуации. В начале третьего они оба ушли, а в половине третьего Черчилль поднял свой неизменный бокал и провозгласил тост:
- Безоговорочная капитуляция! - Он сказал это без всякого пафоса, но с твердой решимостью, и все мы осушили бокалы.
ВОСКРЕСЕНЬЕ, 24 ЯНВАРЯ
Времени оставалось немного. В 11 часов утра явился генерал Жиро, и отец сразу взялся за дело.
- Мы хотим, генерал, получить от вас заверение, что вы совместно с де Голлем...
- С этим человеком? Но ведь он карьерист...
- Я могу сказать вам, что разделяю некоторые из ваших опасений, и именно поэтому я прошу вас...
- Кроме того, он плохой генерал. Мне нужна только помощь для армий, которые я могу сформировать...
- Я вас понимаю и очень прошу вас встретиться с ним и выработать совместно план создания временного правительства вашей страны. Два таких человека, как вы и он, генерал...
И так продолжалось минут тридцать. Наконец, Жиро сказал:
- Договорились, господин президент, договорились.
Во время их беседы приехал де Голль. Он стоял в приемной и злился. Входя к отцу, он столкнулся с Жиро в дверях.
Почва была уже подготовлена, но примадонна хотела, чтобы ее упрашивали. Подобно девице из известного анекдота, де Голль разыгрывал неприступность. Отец постепенно переходил от любезностей к уговорам, от уговоров к настояниям, от настояний к прямым требованиям. В этот момент он кивком указал мне на дверь. Я вышел из комнаты, пригласил генерала Жиро, и мы вместе вошли обратно.
Генералы высокомерно смотрели друг на друга. Отец с самым благодушным видом предложил им пожать друг другу руки, чтобы скрепить соглашение, которое каждый из них в отдельности заключил с ним. Генералы напоминали двух готовых подраться псов, но все же нехотя обменялись рукопожатием. В этот момент появился Черчилль. Отец сиял, но по выражению его лица видно было, что он хочет сказать де Голлю: "Повторите же ему то, что вы сказали мне".
- Мы решили, - кратко сказал де Голль, - постараться сделать все возможное для того, чтобы выработать удовлетворительный план...-он запнулся, - совместных действий.
Жиро кивнул головой в знак согласия.
- А теперь давайте снимемся! - воскликнул отец, и они вчетвером отправились на террасу, где их ожидали фотографы. Генералы снова обменялись рукопожатием, которое было запечатлено фотографами и кинооператорами. Отец облегченно вздохнул.
Около полудня корреспондентов и фоторепортеров, собравшихся перед домом, пригласили на лужайку. Сидя рядом, отец и Черчилль отвечали на вопросы. Все сверкало яркими красками под лучами солнца, и единственным диссонансом были темные круги под глазами отца, креп на его рукаве и его черный галстук (он все еще носил траур по бабушке). Фетровая шляпа премьер-министра залихватски сидела на его голове, сигара кочевала из одного угла рта в другой; он был в "прекрасной форме". "Безоговорочная капитуляция" - застрочили карандаши корреспондентов.
Пресс-конференция была краткой. Когда она закончилась, отец и премьер-министр пожали руки всем присутствовавшим.
- Вам повезло, - сказал отец. - На обычных пресс-конференциях в Белом Доме бывает столько журналистов, что нет никакой возможности пожать им всем руки.
Потом я пришел к нему в комнату попрощаться, так как через несколько минут я должен был отправиться обратно в свою часть.
